СОБЫТИЯ ВО ВРЕМЯ СЕВАСТОПОЛЬСКОЙ ВОЙНЫ

Письмо о. Саввы к Русинскому монаху о. Денасию: “… В 1853 году, при благочестивом Императоре Николае, которого Господь да упокоит в Царствии Небесном со всеми святыми, где присещает свет лица Господа нашего Иисуса Христа, где всех веселящихся жилище, – в то время я с блаженным старцем моим, иеросхимонахом Иларионом, пребывали в безмолвии в пределах Дионисиатского монастыря на холме, и совершали богослужение в священном храме св. Апостола Иакова, брата Господня. Тогда произошла ужасная война России при Севастополе с турками и их союзниками-еретиками. И когда мы с прискорбием узнали об этом, то опечалились сердечно, так как блаженный старец мой очень любил русских, и много раз я слышал, что он благодарит Бога за то, что народ его не попал в руки турок или еретиков, но в руки православных христиан.

И как только услыхали мы об этой ужасной войне, старец мой сказал мне: “Смотри, чадо мое, так как братия наши, русские христиане, теперь находятся среди огня и крови, то поэтому должно нам горячо и со слезами просить Бога, дабы могли они победить врагов и смирить их, чтобы чрез то прославилось всесвятое имя Его и народ русский, достояние Его. Ты же, чадо мое Савва, кроме литургии, которую совершаешь ежедневно, и за которой просишь за русских у Бога, – тебе завещаю еще прочитывать всю псалтирь царя и пророка Давида каждый день и делать метания (земные поклоны) в помощь братиям нашим”. – Я ответил: “Ради тебя все, что могу, сделаю”.

Когда начинали литургию и я возгласил: “Благословенно Царство Отца и Сына и Святого Духа…” он отвечал: “Аминь”. И я начал мирную ектению: “Миром Господу помолимся”. Старец отвечал по-грузински: “Упало, шегвицкале” (“Господи, помилуй”) скоро. – “О свышнем мире…” и старец говорил: “Упало, шегвицкале”, но медленнее и с великой скорбью. Далее: “О благочестивых православных христианах” – тогда старец со многим сокрушением и слезами, имея руки воздетыми к небу, пел медленно: “Упало, шегвицкале”, ударяя себя в грудь правой рукой и, падая ниц на землю, ударял три раза головою о пол и орошал его слезами. Далее: “О благочестивейшем и боголюбивейшем Императоре нашем Николае и Супруге, чадех, палате и воинстве его” – старец отвечал с сокрушением, имея воздетыми руки и взирая вверх: “Упало, шегвицкале”. Далее: “О еже покорити под нозе Его всякого врага и супостата” – старец отвечал: “Упало, шегвицкале”, бия себя в грудь, падая ниц на лицо и ударяя трижды головою о пол с великим плачем. Далее: “О Святейшем Синоде и о всей богохранимой державе Российской…” – старец со сокрушением и многими слезами отвечал: “Упало, шегвицкале”.

Когда пишу это, то сокрушается сердце мое и плачу и не могу писать. То же самое происходило и на сугубой ектении. Таким образом, мы совершали литургию каждый день. Когда минуло некоторое время, то сказал мне старец: “пойдем в монастырь, спросим игумена, что они знают о войне; русские побеждают или враги?” Когда они пришли в монастырь, то игумен с проэстосами показали им бумагу, которую прислал из Константинополя патриарх с одним архиереем, чтобы раздать во все монастыри служащим иеромонахам. Патриарх писал, чтобы просили Бога, на великом входе Божественной литургии, дать силу турецкому воинству покорить русских под ноги турок. При этом прилагалась особая молитва, которую надо было читать вслух.

Когда игумен, старец Евлогий, прочел нам это патриаршее послание, и сказал старцу: “Понял, что пишет нам глава наш, отец наш?” старец мой ужаснулся и сказал: “Он не христианин”, и с печалью спросил: “Вы читали это в монастыре, во время литургии, как пишет?” Но они отвечали: “Нет! да не будет сего”. А патриарх угрожал в грамоте, что тот монастырь, который не исполнит этого приказа, понесет очень сильное наказание.

На следующий день ушли мы в свою келлию. Прошла еще неделя. Приходит один монах из Григориатского монастыря для откровения помыслов, и спросил его мой старец: “Читали ли вы ту молитву, что прислал патриарх в монастыри?” Он ответил: “Да, прочитали ее в прошлое воскресение за литургией”. Старец сказал: “Не хорошо сделали, что прочитали; вы лишились благодати святого крещения, лишили монастырь свой благодати Божией; осуждение на вас!”

Пошел тот монах обратно в монастырь и сказал своим старцам и игумену, что “мы лишили монастырь наш благодати Божией – благодати св. крещения, – так говорить папа Иларион”.

В тот же день водяной потоп снес мельницу, и отцы стали роптать на игумена: “Ты разрушил монастырь!” Игумен в великой скорби поспешил сделать три поклона перед иконою Спасителя и взмолился: “Господи мой, Иисусе Христе, иду к духовнику Илариону исповедать то, что сделал, и какой канон он мне даст, тот исполню, чтобы не случилось со мною удара от печали”.

Взяв с собою одного иеродиакона и одного монаха, отправился в келлию св. Апостола Иакова, где мы тогда пребывали. Когда они пришли, старец мой находился вне келлии. Игумен со спутниками, увидав моего старца, пали ниц, делая земные поклоны, говоря: “Благослови, святый духовниче”. Затем подошли, чтобы поцеловать его руку. Но старец мой закричал: “Вон, вон, дальше от меня; я не принимаю еретиков!” Игумен взмолился: “Согрешил, пришел просить дать мне канон”. Старец же говорил: “Как дерзнул, несчастный, поставить Магомета выше Христа? Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа говорит Сыну Своему: “Седи одесную Мене, дондеже положу врагов Твоих в подножие ногам Твоим” (Пс. 109:1), а ты просишь Его положить Сына Своего под ноги врагов Его! Убирайся от меня прочь, не прииму тебя”. Игумен со слезами упрашивал старца принять его на покаяние и дать ему канон. Но старец мой говорил: “Я не духовник тебе, иди, найди духовника дать тебе канон”. И оставив их вне келлии плачущих, старец ушел к себе и запер дверь на ключ.

Что оставалось нам делать? Мы вошли в мою келлию и там совершили всенощное бдение, прося Бога преклонить старца на милость и дать канон игумену. Утром пришел старец в церковь на литургию, не говоря с пришедшими ни слова, и после литургийного отпуста быстро ушел к себе в келлию. Пришедшие с игуменом стали беспокоиться, чтобы его не постиг удар; они попросили меня сходить к старцу и вызвать его, может быть, он меня послушает.

Иду, падаю ему в ноги и прошу его: “Сделай милость им, дай им канон, – с игуменом может случиться сердечный удар со смертельным исходом”. Тогда старец спросил меня: “Какую эпитемию им дать? Бог свыше разгневан на них. Какую эпитемию наложить на них, дабы умилостивить Бога?”

Когда я сказал моему отцу: “Старец, так как я ежедневно прочитываю всю псалтирь царя-пророка Давида, как ты мне сказал, то есть там один псалом, подходящий к этому случаю – 82-й: “Боже, кто уподобится Тебе, не преложи, ниже укроти Боже…” Вели им прочитать весь этот псалом завтра за литургией, когда поется херувимская песнь, при великом входе; тот иеромонах, который читал раньше молитву патриарха, тот пусть будет под великим паникадилом, и когда сойдутся все отцы во время великого входа, тогда иерей должен выйти из алтаря, держа дискос и чашу в руках, то пусть один монах несет впереди хартию с написанным на ней этим псалмом, и иеромонах, ожидающий под паникадилом, да прочтет весь псалом громко всей братии, и при прочтении его от 2-го стиха до 9-го должно всем многократно повторять: “Господи, помилуй”. А при чтении остальных стихов всем говорить: “Аминь!” И тогда возвратится опять благодать Божия на их монастырь”.

Старец принял мой совет и попросил позвать их. Когда они, радостные, вошли в келлию и сделали метание, старец сказал им: “Сей канон исполните, и милость Божия возвратится к вам”. Тогда они стали смущаться, как бы не узнал присланный от патриарха экзарх, который наблюдал в Карее (небольшой городок на Афоне, где находятся представительства всех монастырей и управление св. Горой) за соблюдением патриаршего указа, или же турки, и не навели на монастырь большой беды. Они не знали, что делать.

Старец сказал: “Раз вы так боитесь, то я беру моего иеромонаха и иду в монастырь; и если узнает экзарх или турки, скажите им: один монах Иларион-грузин так нам заповедал, и мы так сделали, и вы будете беспечальны”.

Тогда игумен сказал: “Духовниче, и о вас беспокоимся и скорбим, потому что когда узнают об этом турки, то придут сюда, заберут вас, завяжут в мешки и утопят обоих в море”. Старец мой ответил: “Мы готовы, я и мой иеромонах, пусть топят”. Потом все вместе отправились на лодке в Григориатский монастырь. Когда нас увидели братия монастыря, то весьма обрадовались.

Утром устроили, что тот иеромонах, который читал молитву патриарха, сам литургисал; и зажгли великое паникадило во время херувимской песни; и когда собрались все отцы и служащий вышел из алтаря в преднесении светильника и кадильницы, неся в руках и на голове чашу и дискос и возгласил: “Всех вас да помянет Господь Бог во царствии Своем” и остановился под великим паникадилом, тогда один монах, имея в руке хартию с написанным на ней 82-м псалмом, стал пред священником, и тот начал читать: “Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Боже, кто уподобится Тебе…” до конца. Отцы же до 10-го стиха взывали: “Кирие, елейсон”, а потом все много раз повторяли: “Аминь”. И уразумели все, что снова сошла благодать Божия на монастырь; и старцы от радости обнимали меня, благодаря за то, что я так хорошо сделал для них; и все славили и благодарили Бога”. На этом кончается письмо о. Саввы.

Все это случилось при патриархе Анфиме VI-м. По окончании войны он вторично был низвержен с престола (20, IX, 1855). После этого он прибыл на Афон и поселился в монастыре Эсфигмен, где он был пострижен.

Однажды, в 1856 году, на какой-то праздник, он пожелал посетить монастырь св. Пантелеимона, где в то самое время находился и о. Иларион. Во время службы патриарх стоял в Покровском соборе на архиерейской кафедре. Отец Иларион, проходя с о. Саввой мимо него, даже не взглянул на маститого патриарха, на что последний сразу обратил внимание. Патриарху было передано о случае с молитвой в Григориатском монастыре. По окончании богослужения, по обычаю, все гости были приглашены на архондарик. Патриарх, желая как-нибудь вывести себя из неловкого положения перед русскими и о. Иларионом, завел разговор о минувших событиях, и постарался провести мысль, что бывают случаи, когда требуется некоторая икономия и попечение Церкви требует, иногда, некоторого подчинения и не весьма законным требованиям правительства, если это может служить на благо Церкви. “Так вот и мы молились о ниспослании помощи свыше нашему султану, и этим расположили его к милости для нашей Церкви и чад ее – православных христиан”.

Когда патриарх Анфим, при котором произошла схизма с болгарами, прибыл на Афон по его низложении, и только ступил на берег, вся св. Гора сильно дрогнула от подземного удара и несколько раз потряслась. Все это святогорцы приписали виновности патриарха, и Кинот разослал приказ по всей Горе, чтобы усердно молились Богу, да не накажет обитателей Св. Горы праведным гневом Своим, но да помилует по милости Своей.

Иеромонах Антоний Святогорец