ВОСПОМИНАНИЯ ОБ АРХИМАНДРИТЕ НАУМЕ

13 октября 2017 года отошёл ко Господу великий старец архимандрит Наум (Байбородин).

Хочу поделиться своими воспоминаниями о нём.

Первая  встреча с дорогим батюшкой произошла летом 1993 года. Я был студентом факультета журналистики Казахского Государственного Университета, жил с бабушкой и дедушкой в Алма-Ате. В воскресный день я проспал литургию и был этим очень огорчён. Понимал – неделя начавшаяся без молитвы в храме наполнится искушениями. Решил поехать в Аксайский скит на место убиения святых преподобномучеников Серафима и Феогноста, чтобы восполнить урон, нанесённый  моим нерадением. И вот я уже шагаю мимо дач по берегу горной реки. Ближе к завершению восьмикилометрового  подъёма меня обогнал “газик”, наполненный священниками. Я дошёл до скита. Никого нет. Поклонный крест. Сень над могилой. Шептание елей. Игры белочек. Ожидание чуда. Молитва о благословении моей двадцать лет назад начавшейся, но уже поцарапанной жизни. Вдруг я услышал голоса людей, которые поднимались к могилке святых не по тропинке, а по крутому неудобному склону.  Первым показался протоиерей Евгений Бобылев, мой тогдашний духовник. Я подбежал взять благословение, но не получил его. Отец Евгений показал жестом, что благословляться надо у кого-то другого, идущего следом. Тут из-за бугра вышел протоиерей Александр Осокин (ныне епископ Карагандинский и Шахтинский Севастьян). Но и он  не благословил меня. Потом вышел незнакомый мне молодой священник, это был архимандрит Никон (Фомин) – будущий митрополит Астраханский и Камызякский. В благословении отказал. За ним шли известные мне миряне Василий Никишин (будущий игумен Серафим, настоятель скита, где всё это происходило) и Александр Снигур (будущий архиепископ Петропавловский и Камчатский Артемий). И наконец последним шёл величественный  белобородый старец. Я сразу догадался, что это архимандрит Наум. О его приезде в Алма-Ату все говорили. В трепете я бросился за благословением к нему. Но батюшка прошёл мимо меня, как мимо пустоты, не благословив  и даже не взглянув. Подойдя к месту погребения преподобномучеников, пришедшие начали молебен. Окончив его, стали петь различные церковные песнопения. Как прекрасно звучал этот хор столпов Православной Церкви под кронами вековых елей, указывающих острыми верхушками на красоту неба! А я молча стоял в сторонке, совершенно ошеломлённый и раздавленный тем, что прозорливый лаврский духовник не удостоил меня никакого внимания. “Видимо – вычеркнут ты, Саня, из Книги Жизни. Совсем плохи твои дела.” – говорил я себе про себя, находясь на грани отчаянья.

Но тут пришла мысль о силе покаяния. Я стал вспоминать свои большие и малые грехи, с внутренним воплем просил прощения, искренно намечал пути исправления своей непутёвой жизни. Сорок минут, обжигаемый страхом отвержения и погибели, я молился так, как не молился никогда в жизни. Впоследствии, когда уже старец стал моим духовником, я неоднократно переживал подобные состояния. Несомненно, это проявление святоотеческой хирургической педагогики. Вот молитвенные песнопения окончены. Отец Наум тихим благостным голосом говорит отпуст и сразу же подходит ко мне. Благословляет, радостно-радостно улыбаясь заводит разговор.

– Мы видели тебя когда ты поднимался по дороге. Как же ты обогнал нас? У тебя, наверно, где-то в кустах лошадка спрятана? Ну расскажи как-ты живёшь?

– Живу в суете. Учусь на журналиста. Хожу на исповедь к отцу Евгению.

– Приходи завтра на стройку нового храма к отцу Александру. А теперь пойдём потрапезничаем.

Кажется старец ещё что-то говорил, а я что-то отвечал. Не помню подробностей. Помню лишь доброту, простоту, смирение, любовь, радость, исходившие от полноватого, лысоватого, морщинистого, полностью седого человека, ставшего вскоре для меня всем после Бога. На деревянном столе появилась корзинка с чаем, клубникой, бутербродами. Все сели. Вкушая благословенную пищу и благорастворенный воздух, мы слушали рассказы  отца Наума из мировой истории. Счастье. После трапезы вышли на тропинку и начали спуск. Мне казалось что старец очень немощен и нуждается в нашей помощи. Но неожиданно он очень быстро, умело, ловко побежал вниз, объясняя нам на ходу, что нужно соединить коленки и двигаться мелкими семенящими шажками. Минут через пятнадцать мы спустились к ручью. Старец спросил: “Как идти дальше?” Священники объяснили что надо подняться до урючного сада  и потом спускаться через него по проторенной дорожке. ” А давайте пойдём по ручью” – предложил отец Наум. Все согласились. О, что это был за поход! Мы шли по журчащей воде. Падали на мокрой, затягивающей глине. Перелазили через огромные камни, продирались через заросли шиповника, малины, ежевики. Преодолевали поваленные деревья. Прыгали через маленькие водопады. Отец Никон часто снимал окружающую красоту на фотоаппарат Nikon. Старец шутливо предложил ему: “А ты помолись Илье-пророку, чтобы он перенёс несколько гор к тебе в Шартомский монастырь.” Мне кажется под горами отец Наум иносказательно подразумевал людей, которые должны уехать из Алма-Аты к отцу Никону.

Наконец мы спустились до машины. Поцарапанные. Глинянные. Порванные. Мокрые. Счастливые. Потом я узнал, что это обычный стиль походов нашего, духовника, любившего всё, что юродиво ради Христа и не от мира сего. По его молитвам я много раз, отправляясь в пешие путешествия, попадал в подобные ситуации, не планируя их заранее. То есть – сбивался с дороги, падал в речку, карабкался по опасным скалам, встречался с дикими зверями, не успевал засветло вернуться и ночевал в горах, попадал в небольшие лавины, делал крюк в знакомом месте, проваливался в глубокий снег, ковылял со сломанной ногой. Во время жизненных испытаний мне вспоминается этот поход со старцем и его великими сподвижниками. И я радуюсь, что наш путь не такой гладкий и комфортный, как хотели бы враги нашего спасения  – мир, плоть и дьявол.

Иеромонах Аверкий (Белов)