О мытаре и фарисее (Лк., 89 зач., XVIII, 10–14)

Два человека вошли в храм помолиться: один фарисей, а другой мытарь.

Фарисей, став, молился сам в себе так: Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь: пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, чтó приобретаю.

Мытарь же, стоя вдали, не смел даже поднять глаз на небо; но, ударяя себя в грудь,  говорил: Боже! будь милостив ко мне грешнику!

Сказываю вам, что сей пошел оправданным в дом свой более, нежели тот: ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится.

Мытарь и фарисей пришли в церковь помолиться. Фарисей во время молитвы своей хвалился делами своими и осуждал других, а мытарь с глубоким сознанием своего недостоинства молился так: «Боже! будь милостив ко мне грешнику!» (Лк. 18:13). Первого осудил Господь, а последнего оправдал, говоря: «Всякий возвышающийся унижен будет, а унижающий себя — возвысится» (Лк. 18:14).

Дорогие, если смотреть на внешние поступки, а не на внутреннее расположение сердца, то фарисея никак нельзя назвать дурным человеком. Во всяком случае, он был человек беспорочный в гражданском смысле и наружно благочестивый. При всем этом молитва его была отвергнута. Напротив, мытарь был не без грехов и пороков. Он сам сознает свою греховность, и однако же молитва его была услышана. Почему это так? А вот почему: фарисей молился высокомерно, с таким настроением духа, в котором он сам весь обнаружился. Ведь в молитве люди выказываются такими, какие есть на самом деле и как живут. К жизни евангельского фарисея и его молитве можно применить слова Апостола: «Люди самолюбивые, сребролюбивые, гордые, надменные, злоречивые, имеющие вид благочестия, силы же его отвергшиеся» (Тим. 3:2-5).

Фарисей с надменностью держал себя по отношению к Богу. Гордо вошел он в храм, стал впереди всех, на видном месте. В нем не заметно было никакого признака подобающего благоговения к Богу и Его Дому, он презрительно обращался с ближними. Считая себя праведным, он называл других людей дурными: хищниками, неправедниками, прелюбодеями – судя по внешним поступкам, ложно и превратно истолковывал их, а не по внутреннему расположению сердца. Так гордость везде поступает: о себе самом думает высоко, а о других – низко.

Молитва фарисея была греховная молитва. Он благодарил Бога, но без смирения и сознания собственных немощей – благодарил не за избавление от тяжких искушений к греху и грубых пороков, а за то, что он не таков, как прочие люди. В его устах слышался голос гордости, которая кичится своею праведностью и обращается к Богу не с молитвой покаяния, а с молитвой самовосхваления. Каяться, по мнению фарисея, ему было не в чем. В действительности, вся молитва фарисея была обращена к собственному кумиру гордости. И Бог ее не слышал.

Молитва мытаря была воплем души, в смирении взиравшей на свои грехи и в дерзновении веры призывавшей милосердие Божие уврачевать страдания немощи. И Бог с благоволением внял ей, ибо Он видел человека, требующего Его помощи и сознающего собственное бессилие для обновления своей природы. Смирение сделало мытаря достойным благодати Божией. Мытарь стал вдали в храме и не смел даже поднять очей своих на небо. Он не шел вперед, хотя был человек должностной, собиратель пошлин, и, вероятно, с хорошим состоянием.

В церкви нет различия. Все имеют равные права. Самое невидное место вполне достаточно для того, чтобы возноситься в молитве к Творцу. Мытарь ударял себя в грудь – истинная, пламенная молитва не может быть без внешнего выражения. Внутренние движения сердца невольно проявляются и во вне.

Мытарь молил Бога о помиловании. «Боже! Милостив будь мне, грешному». Его единственное желание – получить прощение грехов. Словом, в своей молитве мытарь выказывался таким, каким он был на деле и как жил. Он молился со смирением, «а смиряяй себе вознесется».

Дорогие! Пред нами в жизни две дороги: мы или пойдем стопами фарисея к собственному покою, внешнему почету, ко всему, чем питается тщеславие и услаждается гордость, или же вступим во следы мытаря с его сокрушенным сердцем, смиренным духом, заставляющим его в смущении пред живою совестью опускать глаза долу, в сокрушении бить себя в перси.

Первый путь земного благополучия – путь погибели в вечной жизни; второй – стезя горькая и темная здесь, приведет нас к источнику света и правды.

Избегайте фарисейской гордости, которая искушает и низвергает людей в погибель, делает их слепыми. Ведь слепой не видит путей и спотыкается. Не образ ли это нам и современной нашей жизни? Слепота наша в том, что считаем себя зрячими: слишком горды мы. Мы все видим, все переживаем, только не видим греха своего, и оттого слепы, и грех остается в нас! Фарисейство – наша слепота губительная. Всякий фарисей, оставь свою гордость, приди со смирением мытаревым ко Христу, и в Нем найдешь просвещение.

Святой праведный Алексий (Мечев) Московский

 

Иверская икона Божией Матери

Иверская икона (которая сейчас хранится на Афоне) в IX веке находилась у одной благочестивой вдовы, жившей близ города Никеи. При императоре Феофиле (829 – 842) иконоборцы, уничтожавшие святые иконы, пришли в дом этой христианки, и один воин копьем ударил по образу Богородицы. Тотчас из пораженного места потекла кровь.

Вдова, боясь уничтожения святыни, пообещала императорским воинам деньги и просила их до утра не трогать икону. Когда они ушли, женщина вместе с сыном (впоследствии афонским иноком), для сохранения святой иконы опустила ее в море. Икона, стоя на воде, приплыла к Афону.

Афонские иноки, несколько дней видя в море огненный столп, восходящий до неба, пришли к берегу и нашли святой образ, стоящий на воде. После молебна о даровании монастырю явившейся святыни благочестивый инок Иверского монастыря святой Гавриил Грузин (память 12 июля), по повелению Божией Матери, явившейся ему во сне, пошел по воде, принял святую икону и поставил в храме.

Однако на следующий день икона была обретена не в храме, а над воротами обители. Так повторялось несколько раз, пока Пресвятая Дева не открыла святому Гавриилу Свою волю во сне, сказав, что не желает быть хранимой иноками, а хочет быть их Хранительницей. После этого образ был поставлен над монастырскими воротами. Поэтому святая икона называется Портаитиссою, Вратарницею.

Сама «Вратарница» никогда не покидала пределов Ивирона, в ответ на просьбы мирян монахи посылали списки чудотворного образа.

Согласно афонскому преданию, незадолго до Второго пришествия Иверская икона покинет Святую Гору Афон. Об этом возвестил преподобный Нил Мироточивый, неоднократно являвшийся в 1813-1819 гг. монаху Феофану.