Исцеление гергесинских бесноватых (Мф., 28 зач., VIII, 28 – IX, 1)

И когда Он прибыл на другой берег в страну Гергесинскую, Его встретили два бесноватые, вышедшие из гробов, весьма свирепые, так что никто не смел проходить тем путем.

И вот, они закричали: что Тебе до нас, Иисус, Сын Божий? пришел Ты сюда прежде времени мучить нас.

Вдали же от них паслось большое стадо свиней.

И бесы просили Его: если выгонишь нас, то пошли нас в стадо свиней.

И Он сказал им: идите. И они, выйдя, пошли в стадо свиное. И вот, всё стадо свиней бросилось с крутизны в море и погибло в воде.

Пастухи же побежали и, придя в город, рассказали обо всем, и о том, что было с бесноватыми.

И вот, весь город вышел навстречу Иисусу; и, увидев Его, просили, чтобы Он отошел от пределов их.

Тогда Он, войдя в лодку, переправился обратно и прибыл в Свой город.

Раз за разом мы слышим в Евангелии рассказы о людях, которые были исцелены от болезни. В Евангелии это кажется таким простым и ясным: вот нужда – и Бог на нее отзывается. И встает перед нами вопрос: почему же это не случается с каждым из нас? Каждый из нас нуждается в физическом исцелении или в исцелении души, а исцеляются только немногие; почему?

Когда мы читаем Евангелие, мы упускаем из виду, что Христос не исцелял всех и каждого: один человек в толпе оказывался исцеленным, а многие, тоже недужные телом или душой, исцелены не были. И это происходит потому, что для того, чтобы принять действие благодати Божией во исцеление тела или души, мы должны раскрыться Богу: не исцелению, а Богу.

Мы часто хотели бы, хотим исключить болезнь из нашего опыта жизни не только потому, что болезнь утруждает жизнь, не только потому, что болезнь идет бок о бок с болью, но также или даже главным образом потому, что она напоминает нам о нашей хрупкости; она как бы говорит нам: «Не забывайся! Ты смертен, ты смертна; твое тело сейчас как будто обращается к тебе и говорит: у тебя нет власти вернуть меня к здоровью; ты ничего не можешь сделать; я могу как бы вымереть, угаснуть; я могу обветшать и зачахнуть – и это будет конец земной жизни…» Не это ли главная причина, почему мы изо всех сил боремся за выздоровление, хотим вымолить себе здравие?

Если мы из таких предпосылок просим Бога исцелить нас, вернуть нас в состояние цельности, это значит, что мы просим только о забытье, о том, чтобы забыть о нашей смертности, вместо того чтобы она была нам напоминанием, пробуждением, и мы осознали бы, что дни проходят, что время коротко. Если мы хотим достичь полного роста, к которому мы призваны на земле, мы должны спешить стряхнуть с себя все, что в нас самих есть смертоносного. Потому что болезнь и смерть обусловлены не только внешними причинами; в нас качествует и злопамятство, и горечь, и ненависть, и жадность, и столько других вещей, которые убивают в нас живость духа и не дают нам жить теперь, в настоящем времени, вечной жизнью; той вечной жизнью, которая и есть попросту жизнь в полном смысле слова, жизнь в ее полноте.

Что же мы можем сделать? Мы должны ставить самим себе внимательные вопросы; и когда мы приходим к Богу, прося нас исцелить, мы должны раньше приготовить себя к исцелению. Потому что быть исцеленным не означает только стать целым, чтобы вернуться обратно к такой жизни, какой мы жили прежде; это значит стать целым для того, чтобы начать новую жизнь, как если бы мы осознали, что мы умерли в исцеляющем действии Божием. Все, что было в нас ветхим человеком, тем телом тления, о котором говорит Павел апостол, тот ветхий человек должен уйти, чтобы новый человек жил, и что мы должны быть готовы стать этим новым человеком через смерть прошлого для того, чтобы начать жить заново: как Лазарь, который был вызван из гроба не просто обратно в прежнюю его жизнь, но чтобы, пережив что-то, что не поддается описанию никакими человеческими словами, войти в жизнь вновь, на новых основаниях.

Способны ли мы принять исцеление? Готовы ли мы, согласны ли мы принять на себя ответственность новой цельности для того, чтобы войти снова, и еще снова в мир, в котором мы живем, с вестью о новизне, чтобы быть светом, быть солью, быть радостью, быть надеждой, быть любовью, быть отданностью и Богу, и людям?

Задумаемся над этим, потому что мы все больны, так или иначе, мы все хрупки, мы все слабы, мы все неспособны жить полнотой даже той жизни, которая нам дарована на земле! Задумаемся над этим, и начнем становиться способными открыться Богу так, чтобы Он мог сотворить Свое чудо исцеления, сделать нас новыми, но так, чтобы мы несли свою новизну, поистине Божию новизну в мир, в котором мы живем. Аминь.

Митрополит Сурожский Антоний

 

Преподобный Михаил Малеин

Память 12 / 25 июля

Преподобный Михаил родился в 894 году в каппадокийском городе Харсиане. Он происходил из знатного и влиятельного рода Малеинов, который дал миру многих полководцев и государственных деятелей и который был связан с императорским домом. Родители Михаила долгое время не имели детей, но затем им было видение Богородицы, и у них родился сын. В крещении он получил имя Мануил. Еще в детстве мальчик был возведен в достоинство спафарокандидата императорской канцелярии, и в будущем его ждала блестящая придворная карьера.

Однажды Мануил был в Константинополе вместе с отцом, патрикием Евстафием, и присутствовал на похоронах императора Льва VI, который приходился им родственником (912). Юноша осознал тщету земной славы и почестей, и в нем загорелось желание принять иноческий постриг. Желая знать, такова ли воля Божия о нем, он открыл Псалтирь наугад и прочел стих: «На Господа уповах; како речете души моей: превитай по горам, яко птица?» (Пс. 10:1). Он закрыл книгу с радостью, убежденный, что получил Божественное знамение, и бежал без ведома родителей, желавших женить его в соответствии с их положением.

Мануил добрался до деревни Керсинии у подножия горы Кимин в Вифинии. Там жил известный старец Иоанн Еладит с несколькими учениками. Юноша в слезах пал к ногам старца и, скрыв свое истинное происхождение, просил направлять его в служении Богу. Видя пыл юноши и его горячее стремление к Богу, преподобный Иоанн всего через четыре дня облек Мануила в монашеские одежды с именем Михаил. Когда патрикию Евстафию сообщили новость слуги, посланные сыном, он, не вынеся боль разлуки, поспешил на гору Кимин.

Евстафий прибыл ночью и сразу пошел в церковь, как раз когда начиналась утреня. Тут он услышал ангельский голос сына, воспевшего слова: «Душе, яже зде временна, тамошняя же вечна», – и зарыдал, чем выдал свое присутствие. Патрикия привели к старцу, которого он стал резко укорять и обвинять в том, что тот заставил его сына оставить мир. Иоанн кротко отвечал, что всего лишь повиновался слову Евангелия: «Приходящего ко Мне не изгоню вон» (Ин. 6:37). Тогда Евстафий успокоился, перестал угрожать монастырю, однако увез Михаила с собой. Когда они вернулись домой, мать преподобного Михаила, которая чуть не умерла от тоски, с трудом утешилась. Ведь его монашеские облачения свидетельствовали, что он действительно умер для мира и плотских привязанностей. Родители не могли заставить сына вернуться к мирской суете и позволили уехать в монастырь.

Преподобный Михаил был поставлен прислуживать в трапезной. Тот, кто с детства был окружен слугами, стоял, пока братия трапезничали, готовый подчиниться малейшему их знаку. Он с таким смирением исполнял даже самые неприятные послушания, что заслужил восхищение духовного отца и других монахов. Как и многие послушники, преподобный Михаил претерпевал жестокое искушение от желания спать. Тогда он решил днем носить только одну одежду и ходить с босыми ногами даже зимой, а ночью спать на доске. Через два года мужественных подвигов он был пострижен в монахи. На обряде пострига присутствовал его отец, который напутствовал Михаила: «Стремись, дитя мое, угождать Богу, Которого ты предпочел этому миру и родителям». Затем Евстафий с радостью вернулся к супруге и сказал, что Богородица приняла обратно данный им дар и что их сын станет опорой для многих душ, и они будут гордиться им.

Вскоре Евстафий умер (915), а мать, которая раньше так возражала против монашеского призвания сына, сама приняла постриг. Сестра преподобного вышла замуж и стала матерью будущего императора Никифора Фоки (963–969). Святой разделил наследство со своим братом Константином и отдал свою долю духовному отцу, а тот половину раздал нищим, а вторую половину использовал для расширения монастыря. Так преподобный Михаил освободился от всех забот о семье.

Желая вести более уединенную жизнь, он получил от старца благословение удалиться на скалу, находившуюся рядом с монастырем (918). Там он проводил пять дней в неделю в подвиге, молитве и трудах, а в субботу и воскресенье возвращался в монастырь и жил вместе с братией. Так он четыре года вкушал мед безмолвия, а затем ушел еще дальше, в пустыню, вместе с одним из своих родственников по имени Агапий. Они провели в отшельничестве два года, пребывая в самом строгом воздержании, питаясь только сухим хлебом, который время от времени приносили им крестьяне. Однако посетители нарушали их безмолвие – тогда они ушли в окрестности Прусиады (921).

Агапий оставил преподобного Михаила, и он поселился в очень тихом месте, называвшемся Ксиролимния. Здесь он построил себе хижину, чтобы вести безжалостную борьбу с бесами. Слава о преподобном Михаиле вскоре распространилась, и многие стали приходить к нему, чтобы подражать его образу жизни. Сначала блаженный не принимал их, но затем подчинился воле Божией. Вскоре более 50 монахов стали вести в этой местности безмолвное житие, питаясь только хлебом и водой. Преподобный Михаил во всем служил им примером и наставлял в искусстве из искусств. В этой общине блаженных было невозможно найти человека, охваченного унынием, печалью, павшего духом или очерствевшего сердцем. Всех приходивших к нему преподобный Михаил вел к сокрушению – и они, забывая сон, подчинялись блаженному изменению десницы Всевышнего (см.: Пс. 76:11), чтобы вслед за святым возноситься в небесные выси.

Тем не менее в этом месте не было условий, подходящих для жизни большого числа монахов, поэтому преподобный оставил управление лаврой Агапию и отправился с несколькими учениками в Вифинию (925). Придя на гору Кимин, где он начинал свой подвиг, святой Михаил нашел уединенное место с достаточным количеством воды неподалеку и начал строительство новой лавры. В первую очередь монахи возвели большую церковь в честь Богородицы. Словно новый Моисей, словами и писаниями преподобный Михаил управлял учениками, число которых быстро возросло, ни в чем не отступая от законов подвижничества и монашеской жизни.

Преподобный Михаил не мог видеть несчастного человека и не оказать ему помощи, поэтому раздавал бедным все, чем владела община. У подножия горы он построил приют, в котором принимали всех паломников и странников. Так благодаря трудам и молитвам игумена пустыня превратилась в город, несмотря на козни диавола, который не мог выносить огня, исходившего из уст святого во время молитвы. Днем и ночью преподобный Михаил размышлял над Священным Писанием и достиг такого бесстрастия и столь высокой ступени созерцания Божественных таинств, что удостоился дара пророчества и совершил множество чудес. Так, он предсказал поражение Византии в войне с болгарами в правление императора Константина VII Багрянородного (913–959) и заранее возвестил о низложении Романа Лакапина (944). Узнав об этом пророчестве, патриарх Феофилакт, сын Романа (933–956), рукоположенный в 16 лет вопреки священным установлениям и показавший себя недостойным этого высокого сана, попытался разрушить монастырь, но не смог ничего сделать. С помощью пророческого дара преподобный защищал своих учеников, находившихся в опасности, и помогал грешникам прийти к покаянию.

Однажды, по диавольскому наущению, один из монахов замыслил убить святого. Ночью с мечом в руке он подошел к келье преподобного Михаила и увидел его молящимся в окружении огненного кольца. Монах словно окаменел от изумления, а святой сказал: «Войди и положи то, что ты прячешь». Тогда несчастный пал в ноги преподобному Михаилу. Тот отослал его и предостерег, что вскоре ему самому придется предстать перед Богом. Действительно, через 40 дней этот монах умер, покаявшись.

Когда преподобный Михаил был в Константинополе у своего родственника, стратига Зефинизера, к нему привели юного Авраамия, будущего преподобного Афанасия, основателя Великой лавры на Афоне (память 5 июля). Юноша был потрясен сиянием святости старца и тотчас последовал за ним на гору Кимин. Преподобный Михаил наставил его в основах монашеской жизни. Когда святой старец готовился почить в Господе, преподобный Афанасий испугался, что его могут избрать преемником игумена, и ушел из монастыря, взяв с собой куколь преподобного, который с тех пор надевал по большим праздникам.

За 50 лет монашеской жизни святой Михаил никогда не изменял своего подвижнического правила. Всегда простираясь в предняя (см.: Флп. 3:13), он пять дней в неделю не вкушал пищи, а в конце жизни на время Великого поста продлевал этот срок до двенадцати дней. В любую погоду он носил только одну простую грубую одежду, спал на табурете и только если был болен, ложился на подстилку. Тем не менее святой Михаил очень любил церковные торжества. На Господские и Богородичные праздники он всю ночь пел в братском хоре, с лицом, сияющим от радости. Преподобный жил на земле подобно ангелу и почил в мире 12 июля 961 года.

Иеромонах Макарий Симонопетрский