Святитель Григорий Палама

Святитель Григорий Палама, архиепископ Солунский, родился в 1296 году в Малой Азии. Во время турецкого нашествия семья бежала в Константинополь и нашла приют при дворе Андроника II Палеолога. Отец святого Григория стал крупным сановником при императоре, но вскоре умер, и сам Андроник принял участие в воспитании и образовании осиротевшего мальчика.

Едва достигнув 20 лет, он удалился на Святую Гору Афон и поступил послушником в монастырь Ватопед, где под руководством старца, преподобного Никодима Ватопедского, принял постриг и начал путь подвижничества. Через год ему явился в видении святой евангелист Иоанн Богослов и обещал свое духовное покровительство.

После преставления старца Никодима инок Григорий проходил 8 лет свой молитвенный подвиг под руководством старца Никифора, а после кончины последнего перешел в Лавру преподобного Афанасия. Здесь он прислуживал за трапезой, а затем стал церковным певцом.

Но через три года, стремясь к более высоким ступеням духовного совершенства, он поселился в небольшой отшельнической обители Глоссии. Настоятель этой обители стал учить юношу сосредоточенной духовной молитве – умному деланию. Опытное применение умного делания, требующее уединения и безмолвия, получило название исихазма (от греч. покой, молчание), а сами практикующие его стали называться исихастами.

В 1326 году из-за угрозы нападения турок вместе с братией он перебрался в Солунь (Фессалоники), где тогда же был рукоположен в сан священника. Свои обязанности пресвитера святой Григорий сочетал с жизнью отшельника: пять дней недели проводил в безмолвии и молитве, и только в субботу и воскресенье совершал богослужение и произносил проповеди.

Возвращаясь как-то из Константинополя, он обнаружил близ Солуни местечко Верии, удобное для уединенной жизни. Вскоре он собрал здесь небольшую общину монахов-отшельников и руководил ею в течение 5 лет. В 1331 году святитель удалился на Афон и уединился в скиту святого Саввы, близ Лавры преподобного Афанасия. В 1333 году он был назначен игуменом Есфигменского монастыря в северной части Святой Горы. В 1336 году святитель вернулся в скит святого Саввы, где занялся богословскими трудами, которых не оставлял уже до конца жизни.

Около 1330 года в Константинополь из Калабрии приехал ученый монах Варлаам. Умелый и остроумный оратор, он получил кафедру в столичном университете. Вскоре Варлаам поехал на Афон, познакомился там с укладом духовной жизни исихастов и, на основании догмата о непостижимости существа Божия, объявил умное делание еретическим заблуждением.

Святитель Григорий, по просьбе афонских монахов, обратился сначала с устными увещаниями. Но, видя безуспешность подобных попыток, он письменно изложил свои богословские доводы. На Константинопольском Соборе 1341 года в храме Святой Софии произошел спор святителя Григория Паламы с Варлаамом, сосредоточившийся на природе Фаворского света. 27 мая 1341 года Собор принял положения святителя Григория Паламы о том, что Бог, недоступный в Своей Сущности, являет Себя в энергиях, которые обращены к миру и доступны восприятию, как Фаворский свет, но являются не чувственными и не сотворенными. Учение Варлаама было осуждено как ересь, а сам он, преданный анафеме, удалился в Калабрию.

Но споры между паламитами и варлаамитами были далеко не закончены. К числу вторых принадлежали ученик Варлаама, болгарский монах Акиндин и Патриарх Иоанн XIV Калека; к ним склонялся и Андроник III Палеолог. Акиндин выступил с рядом трактатов, в которых объявлял святителя Григория и афонских монахов виновниками церковных смут. Святитель написал подробное опровержение домыслов Акиндина. Тогда Патриарх отлучил святителя от Церкви и подверг темничному заключению, которое продолжалось три года.

В 1347 году, когда Ин. 14 на патриаршем престоле сменил Исидор, святитель Григорий Палама был освобожден и возведен в сан архиепископа Солунского. В 1351 году Влахернский Собор торжественно засвидетельствовал православность его учения.

Лишь за три года до кончины вернулся он в Солунь. Накануне его преставления ему явился в видении святитель Иоанн Златоуст. Со словами «В горняя! В горняя!» святитель Григорий Палама мирно преставился к Богу.

Православие и мир

 

Евангельское чтение

Исцеление расслабленного (Мк. 2:1-12)

Через несколько дней опять пришел Он в Капернаум; и слышно стало, что Он в доме.

Тотчас собрались многие, так что уже и у дверей не было места; и Он говорил им слово.

И пришли к Нему с расслабленным, которого несли четверо; и, не имея возможности приблизиться к Нему за многолюдством, раскрыли кровлю дома, где Он находился, и, прокопав ее, спустили постель, на которой лежал расслабленный.

Иисус, видя веру их, говорит расслабленному: чадо! прощаются тебе грехи твои.

Тут сидели некоторые из книжников и помышляли в сердцах своих: что Он так богохульствует? кто может прощать грехи, кроме одного Бога?

Иисус, тотчас узнав духом Своим, что они так помышляют в себе, сказал им: для чего так помышляете в сердцах ваших?

Что легче? сказать ли расслабленному: прощаются тебе грехи? или сказать: встань, возьми свою постель и ходи?

Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий

имеет власть на земле прощать грехи, – говорит расслабленному: тебе говорю: встань, возьми постель твою и иди в дом твой.

Он тотчас встал и, взяв постель, вышел перед всеми, так что все изумлялись и прославляли Бога, говоря: никогда ничего такого мы не видали.

В этом евангельском сюжете прежде всего обращает на себя внимание то обстоятельство, что расслабленный ничего не говорит и вообще ничего не делает. Действуют четверо других людей – вероятно, его родственники или соседи, люди, которые его любили и горячо желали ему исцеления. Нам ничего не сообщается о вере самого больного человека. Но очевидно, что вера в силу Христа со стороны друзей парализованного была велика.

Христос находился в доме, собралось много народу, войти было уже нельзя – не говоря уже о том, чтобы внести на носилках лежачего больного. Что делают четверо его друзей? Они, по своей любви к ближнему и по вере в Учителя, рискуя вызвать недовольство слушателей и самого Иисуса, разбирают крышу дома и спускают носилки прямо посреди собравшихся.

Вот здесь стоит остановиться и немножко подумать. Примерим на себя роль расслабленного. Болезнь – это, конечно, не повод для радости («Что горше, что тягостней ложа болезни?»). Но если у нас есть такие друзья, то еще не всё пропало: они пробьются во все инстанции, они заставят обратить внимание на их друга самого Бога! И есть надежда, что усилия их не будут тщетны.

Теперь поменяем роли. У нас есть тяжело больной родственник, знакомый. Все средства уже перепробовали, ничего не помогает. Как говорят в таких случаях, остается надеяться лишь на чудо. Но чудо, как мы знаем, – во власти одного только Бога. Стало быть, нужно молиться об исцелении нашего друга, нашего родственника.

Известное изречение: «Молиться за других – кровь проливать». Это в самом деле очень нелегко. Но если мы действительно любим того, за кого молимся, то преодолеем все преграды, отделяющие нас от Бога: мы постараемся сами стать лучше, очистить свою душу от страстей, покаяться в грехах – чтобы наша молитва направлялась к Богу от чистого сердца.

Вернемся к евангельскому повествованию. Христос, видя расслабленного, спущенного через кровлю, не сердится и не осуждает друзей больного. Однако он делает совсем не то, чего, думается, ожидали от Него друзья паралитика. Вместо того, чтобы сразу исцелить его, Христос произносит провокационную, по сути, фразу. Он говорит: «Чадо! Прощаются тебе грехи твои».

Реакция не заставила себя ждать: среди слушателей поднимается ропот. «Кто может прощать грехи, кроме Бога?» В этом вопросе уже содержится и ответ. И Спаситель, желая подтолкнуть их именно к такому решению риторического, казалось бы, вопроса, сам обращается к ним с вопрошанием. «Что легче? – говорит Он. – Сказать ли расслабленному: “прощаются тебе грехи?” или сказать: “встань, возьми свою постель и ходи”?» Легче, конечно, сказать «прощаются тебе твои грехи». Собственно, это уже сказано, а каков действительный исход дела – проверить этого нельзя. А вот «встань и ходи» подразумевает мгновенный и очевидный для всех результат.

Желая укрепить веру слушателей в Свою Божественную власть и силу – ту веру, которую имели уже друзья расслабленного – Христос произносит и эти слова: «Встань и ходи!» Больной встает, берет носилки, на которых его принесли, и выходит перед всеми здоровым.

Как соотносятся между собой две фразы Спасителя, два Его действия? Означает ли, что болезнь – всегда последствие греха? В определенном смысле это так: грех Адама повредил человеческую природу, и теперь мы болеем, страдаем и умираем.

Однако неверно говорить, будто всякий раз болезнь того или иного человека обусловлена совершенным им грехом. Что это не так – в этом нас удостоверяет сам Христос, отвечая на вопрос учеников о слепорожденном: «не согрешил ни он, ни родители его, но это для того, чтобы на нем явились дела Божии» (Ин. 9:2).

Поэтому не будем спешить со своим судом о людях – или о целых странах. Заболел наш сосед – неверующий, нецерковный и, несомненно, грешный человек. Мы задаемся вопросом: «Почему?» Так мы привыкли, так мы приучены.

Но гораздо полезнее поставить вопрос иначе: «Зачем?» И применить это к себе. Может быть, затем, чтобы я мог хоть немного послужить своему ближнему?

Чтобы у меня был повод хотя бы на время перестать думать о себе и подумать о другом человеке? Чтобы понять, как это хорошо и радостно – помочь кому-то, а не угрюмо ждать, когда же помогут тебе?

Священник Феодор Людоговский

 

Когда христианство утратит свое былое имя

Слово в Неделю 2-ю Великого поста

Второе воскресенье Великого поста называется «Неделей светотворных постов».

Церковь совершает память святителя Григория Паламы, великого богослова XIV века, «проповедника благодати», как поется о нем в тропаре. Святитель Григорий учил о Нетварном Фаворском Божественном свете Преображения, который никогда не начинается и никогда не кончается, но всегда пребывает там, где Господь, в Церкви Его, и мы призваны быть свидетелями этого света, мы можем видеть этот свет, приобщаясь ему по дару Христа, по мере очищения наших сердец.

Когда христианство утратит свое былое имя, так что оно уже будет никому не опасно, тогда враги его, открытые или затаенные, обратят с восхищением свой взор ко временам его минувшей славы. Не страшась более опаляющей любовью сердца благодати, они не будут скупиться на похвалы монашеского делания, несравненной красоты богослужения, церковного слова, совершенства его философии. Это был, скажут они, великий момент нашей цивилизации. Они признают его способность проникновения в глубины человеческого духа. О его нравственных и культурных ценностях будут говорить с уважением, смешанным с грустью. Они подчеркнут, что, несмотря на некоторые его отрицательные черты, на излишний догматизм и элементы фанатизма, оно помогло человечеству в его становлении и развитии. Постепенно утратив бесполезную свою устремленность к небесам, оно сумело воплотиться в земном. Но, добавят они, в конце концов, как все на свете, оно исчерпало себя. В это время в прекрасных храмах с иконами-шедеврами будут звучать древние знаменные распевы и на глазах у любопытных будут демонстрироваться евхаристические сосуды — драгоценные предметы музея.

Когда христианство больше не будет никому мешать, как сказал один богослов, ему воздадут, наконец, по справедливости, и это будет наподобие надгробной похвалы. И тогда наступит полное торжество греха и смерти. За умножение беззаконий охладеет любовь; соль перестанет быть соленой, солнце померкнет и луна не даст света своего.

Мы видим, что намерения у врага серьезные. И потому не просто утешения среди невыносимой скорби, а Самого Утешителя Духа Истины ищем мы Великим постом. Святой Игнатий Брянчанинов молился за своего друга: «Господи, дай Леониду духовное утешение, чтобы его вера стала живой, сердечной, а не просто слушаньем слов!» Преподобный Силуан Афонский так молился за весь народ.

А оптинский старец Нектарий, который часто повторял: «Как я могу быть наследником прежних старцев! У них благодать была целыми караваями, а у меня — ломтик», — в ответ на вопрошание одной своей почитательницы, правда ли, что все признаки Второго Пришествия исполнились, говорил: «Нет, не все. Но, конечно, даже простому взору видно, а духовному открыто, что раньше Церковь была обширным кругом во весь горизонт, а теперь он — как колечко; а в последние дни перед пришествием Христовым она вся сохранится в таком виде: один православный епископ, один православный иерей и один православный мирянин. Я тебе не говорю, что церквей не будет, они будут, да Православие-то сохранится только — в таком виде». «Ты обрати внимание на эти слова, — добавлял он, — ты пойми. Ведь это во всем мире».

Разумеется, не в буквальном, наверное, смысле говорил старец Нектарий, что останется один епископ, один священник и один мирянин, а в том смысле, что пока есть в Церкви хоть один человек, подлинно ищущий спасения, ради одного только человека Господь не отнимет от Нее благодати. И такие испытания наступают, что без сугубой благодати никто, ни один человек не может устоять в истине и любви.

Вот о чем говорит сегодняшний праздник. Среди торжествующей лжи каждый христианин должен быть богословом, — тем, кто может сказать слово о Боге, не потому, что знает все о Христе, а потому, что знает Христа. Как Сам Христос говорит: «И знаю Моих, и Мои знают Меня» (Ин. 10:14). Так нам надо пройти Пост, чтобы в конце его вместе с Церковью не одними устами пропеть: «Воскресение Христово видевше». Подобно апостолам, о которых мы слышали в Евангелии на всенощной, нам надо самим прикоснуться к ранам Его и к Воскресению Его, потому что без этого дальше невозможно жить. Чтобы мы могли говорить другим не только то, что мы слышали, но и то, что мы видели своими глазами, то, чего касались наши руки, — Слово Жизни, ибо Жизнь явилась нам. Богословами становятся молитвою и постом. Богословие — это продолжение молитвы (должен быть один и тот же язык — тот, на котором говорят с Богом) и продолжение поста, как ответная отдача себя, душой и телом, Христу Богу. Всем нам памятны эти слова: «Если ты богослов, то чисто молишься, и если ты чисто молишься, ты богослов».

Вот среди каких опасностей мы находимся. Вначале чисто человеческая мудрость, для которой требования жизни в Духе кажутся безумием, а за нею — распад сознания и гибель всего. Не сразу преступный, как говорит Феофан Затворник, атеизм, но вначале просто как бы неотрицание «высшего разума». Но наш Бог — больше, чем «высший разум», Он — Отец, Который любит, и Сын, Который был распят и победил смерть, и Дух Святой — Свет, Просвещающий всякого человека, приходящего в мир.

Время поста и молитвы. Стой насмерть, христианин, будь готов заплатить всею кровию своею за одну каплю благодати, купленной дорогою ценою! Мы должны им помешать, не дать им победить, удержать зло — быть «удерживающим» — теми, кто на самом деле причастны крепости Божией, благодати Святого Духа, заградить открытые уже для последнего приговора Церкви уста растления и лжи.

Протоиерей Александр Шаргунов