Противоречивый топоним. Да?

Щель, вроде бы, должна быть узкой, маленькой. Но широкий человек хочет всё видеть широким. Алма-атинцам не надо объяснять, где находится Широкая Щель. А тем, кому не повезло – родиться и жить в южной столице Казахстана, – объясню. Это пространство в восточной части нашего города между отрогами гор, длинной, примерно, в 10 километров, где на плодородных склонах холмов расположены дачи, частично ставшие частным сектором.

Место красивое. С гребня возвышенности можно видеть одновременно шумный город и безмолвные ледники. Когда-то у моих родных там была дача. Однажды мы с моим другом, будущим монахом, всю ночь тайно укладывали там кирпичи, подражая святой Ксении Петербургской.

А, спустя 25 лет, одна иерусалимская монахиня, паломничая в Казахстан, предложила создать в Широкой Щели исихастерий – место для уединённых молитв и служения Литургии. О, как мне сейчас не хватает частых служб !

Мать N увидела сходство палестинских и алма-атинских холмов. Мы полдня ходили мимо разнообразных живописных дач.

Было много и заброшенных. Встречались с председателем дачного кооператива. Он обещал найти бесхозный домик и помочь бесплатно оформить его на православную общину.

На обратном пешем пути мы размечтались – хорошо бы основать домовой или даже пещерный храм (почва глиняная) в честь новопрославленных греческих подвижников – преподобных Иосифа Исихаста, Порфирия Кавсокаливита и Паисия Афонского. Они слышали этот разговор.

Потом монахиня вернулась в Иерусалим, а я не нашёл сподвижников для осуществления этой идеи.

Но странничество и неопределённость тоже хороши.

22 марта, на восточный праздник Наурыз, я пошёл бродить по подъёмам и спускам Широкой Щели, размышляя о будущем Казахстана и вспоминая свои юношеские странствия по любимым алмаатинским предгорьям. Наурыз возник до христианства и мусульманства.

Это воспоминание о сотворении Богом мира в состоянии марта.

Земля ещё безвидна и пуста. Начинается прекрасная двенадцатимесячная притча о любви и премудрости Господней.

Я видел пять видов цветочков начавших весеннее славословие Создателю. Адонис, крокус, фиалка, мать-и-мачеха, розовец (названия под сомнением) были тихими предвестниками буйного тянь-шаньского разнотравья, невероятного и медоносного.

Главное украшение гор – это люди. Встречные улыбались, поздравляли с праздником, защищали от собак, зазывали на чай. Весело. Тепло.

Мне не хотелось задерживаться, но за одни скрипучие ворота я всё же зашёл. Уж очень просили. Пожилой казах, не строго соблюдавший мусульманский запрет на спиртное, поразил меня своей сердечностью и интеллектом.

По виду шал (по-казахски – “старичок”, я очень советую посмотреть фильм с таким названием) походил за бездомного бродягу.

Но оказался интересным, начитанным собеседником с высшим образованием.

Мы сидели на брёвнах в окружении жёлтых цветов и говорили об Иисусе Христе.

Дедушка Даут (Давид) с первых слов нашей беседы сказал: “Христос для нас всё. Мы ждём воскресения мёртвых и Его второго пришествия.” Потом он изложил несколько апокрифических мусульманских преданий, вспомнил, как преподавал на биофаке анатомию человека, потосковал о советских временах, расспросил меня о моих взглядах. Говорили около часа. В конце дачник признался, что он частично мусульманин, частично атеист, симпатизирует Несторию, древним тюркским христианам, вообще христианам и очень ждёт меня снова в гости для продолжения мировоззренческих диспутов.

Через полчаса я встретил другого улыбчивого казаха, который неожиданно стал мне рассказывать о праздниках Древней Руси. Ещё минут через двадцать меня тепло приветствовал человек, лет пятидесяти, представившийся “святым Ерланом”. Он просил исповедовать и наставить на путь истины своих русских сотрапезников. Выше по ущелью какой-то, потерявший в коньяке дар хождения, тюрок радостно махал мне руками и говорил что-то доброе и искреннее.

Проезжавшие в машинах граждане Казахстана, видя священника, крестились. А иногда и меня осеняли крестным знамением. Мулла горного посёлка рассказал мне о тропинках к еловым лесам и показал свою круглую синюю мечеть, стоящую средь яблоневых садов.

О, как нам нужны исихастерии и тихие молитвенные христиане, чтобы открыть великому тюркскому этносу их великую сопричастность созданию на Земле вместе со славянами и другими народами культурно-государственного пространства, где древние ценности были бы защищены от западных глобализации, меркантильности, содомии, безрелигиозности, безнравственности, космополитизма, капитализма, олигархической демократии, сатанизма.

Византийская и Российская империи, даже Советский Союз в лучших своих проявлениях пытались создать такую многонациональную общность для отстаивания идеалов добра, нравственности, мудрости, трудолюбия, героизма, образованности, веротерпимости, дружбы народов, социальной справедливости, Человечности. (Осуждаете меня за переход от лирики к геополитике ?)

Как жаль, что идея независимости затмила во многих народах поиск ими своего всемирно-исторического предназначения, дарованного Творцом!

Проходя по садам, где ярким пламенем горела прошлогодняя трава, пропитывая меня воспоминанием о студенческих кострах, я нашёл разорванную книгу с названием “Феномен терроризма”. Фантазия нарисовала мне некоего ученика террористов, который, залюбовавшись весной, ушёл из ИГИЛ к созерцательной пастушеской жизни. Я вспомнил своих врагов и, залюбовавшись весной, постарался простить их.

На следующий день я показал друзьям фото разорванной книги и они, всмотревшись, сказали что книга, оказывается, носит название “Феномен героизма”.

Возможно, прежний читатель вдохновился на подвиг и, бросив книгу, отправился защищать Донбасс, крестить Китай, поднимать Черноземье, кормить Африку, восстанавливать Сирию, мирить Кавказ, исследовать Тихий океан, навещать бабушку.

А мне что делать?

Я помню где лежит та книга. Найти бы.

Может она подвигнет меня перейти от изучения феномена лени к изучению феномена героизма.

Иеромонах Аверкий