Накануне Петра и Павла – первоверховных апостолов эта история приключилась. Постом. Захотелось рыбки на скудный постный стол, благо и устав не такой строгий, как на Великий… Дозволяет рыбу почти во все дни, кроме среды и пятницы. И Тимофеич, появившийся в среде оживленно обсуждавших постовое меню со своим “порыбалить”, оказался как никогда кстати.
– Верное дело, братики! Один раз только бредешком заведем и не огребемся! Рыбки то просто немеренно! –переходя на таинственный шепот и, по-кошачьи сощурив глаза, вещал нововоцерковленный знаток рыбных мест.
– Бредешок то у меня есть – надо только человека три- четыре помощника.
– Так запрет же вроде еще, Тимофеич ?!
– Какой запрет? Мы ж другое дело… мы ж для церкви, братики…
– Да и сетью тоже… как-бы, не приветствуется рыбинспекцией…
– Так мы ж… другое… Божье дело то… Помолимся святителю Николаю и всем святым – и… верное дело, братики!
Залив, выбранный для рыбалки Тимофеичем, оказался весьма глубоким и совершенно непригодным для такого рода промысла. Но нашего самопровозглашенного бригадира это обстоятельство нисколько не смущало. По горло в воде, рискуя захлебнуться, или потерять недешевую снасть, наша, наспех сколоченная артель, освещаемая только слабым лунным светом, и тусклыми сторожевыми фонарями далекого железнодорожного моста, несогласованно и бестолково волочила бредень туда и сюда под громкие, восторженные наставления командира.
– Есть! Есть! Чувствуешь, как бьется?! Заводи! Заводи, давай!
– Куда заводить то? Здесь глубина!
– Да тяни! Тяни – уходит! Заводи быстрей! Давай, давай, давай!
С большим трудом, окончательно выбившись из сил, удается, наконец таки, вытащить тяжеленный бредень на каменистый берег. Сердца учащенно бьются от чрезмерной физической нагрузки и томительного предвкушения радости от ожидаемой богатой добычи. Но, вопреки нашим чаяниям, недра рыбацких снастей оказываются плотно набитыми всякого рода всячиной: водорослями, бутылками, пластиковыми пакетами и даже бетонный, полутораметровый столб, каким-то непостижимым образом, оказался в роли диковинной, подводной дичи в длинном перечне нашего ночного улова. Единственное, чего мы не нашли среди выуженных морских трофеев – так это рыбы, которая по словам вдохновителя и руководителя проекта ощутимо «билась» в сетях…
– Билась, билась… да испарилась! Где рыба то, Тимофеич?! Верное же дело…
– Айя я- ай… бредешок то поперервали мне… ай-я- яй… не обращая внимания на справедливую иронию, сокрушался главный организатор авантюры.
– Надо было быстро тянуть! Быстро! Одновременно и Быстро! Тогда – верное дело! А так что…
Разбитая усталостью, рыбацкая группа уныло усаживается в машину под аккомпанемент сетований Тимофеича. Непонятно в чей адрес произносимые им, почти что нараспев, слова гармонично сливаются с жалобным воем прощающейся с жизнью коробки передач и утешительной колыбельной окутывают засыпающих на ходу, пассажиров «Москвича».
В полусонном состоянии, сквозь прикрытые веки, вижу проблесковый огонь милицейской «дискотеки». Провека документов, досмотр… До слуха, сквозь сон, доносится жалобное ворчание усаживающегося за руль Тимофеича:
– М ы н тенге! М ы н тенге взяли с меня … Ай -я- яй… и бредешок то жалко… жалко бредешок… забрали таки… Вот, скверное дело то… Айя-я-яй…
Из жизни священника