О христианской любви (Лк., 26 зач., VI, 31–36)

И как хотите, чтобы с вами поступали люди, тáк и вы поступайте с ними.

И если любите любящих вас, какая вам за то благодарность? ибо и грешники любящих их любят.

И если делаете добро тем, которые вам делают добро, какая вам за то благодарность? ибо и грешники тоже делают.

И если взаймы даёте тем, от которых надеетесь получить обратно, какая вам за то благодарность? ибо и грешники дают взаймы грешникам, чтобы получить обратно столько же.

Но вы любите врагов ваших, и благотворите, и взаймы давайте, не ожидая ничего; и будет вам награда великая, и будете сынами Всевышнего; ибо Он благ и к неблагодарным и злым.

Итак, будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд.

В сегодняшнем евангельском чтении Христос говорит о христианской любви не общими словами, а конкретно и очень просто и доступно. Любовь делается христианской, Божественной, когда человек, любя, забывает себя. Забыть себя до конца дано святым, но любить, не ища награды, не прося, не требуя, не вымогая любви за любовь, не вымогая благодарности за ее проявление – начало христианской любви. Она расцветает в любовь Христову, когда свободный дар любви достигает не только до любимых (это умеют делать все), но до нелюбимых, до тех, которые нас ненавидят, которые нас считают врагами, которые для нас считаются чужими. Если мы не умеем нашей любви распространить на тех, которые нам враги, это значит, что мы еще помним только себя и что все наши действия, все наши чувства исходят от непреображенного еще человеческого сознания, которое находится вне тайны Христа. Мы призваны любить щедрым сердцем, а щедрость, даже природная, заключается в том, что человек жаждет давать, ликует, когда он может отдать не только ему ненужное, но самое ему драгоценное, в конечном итоге – свое сердце, свою мысль, свою жизнь. Мы не умеем любить, но вся жизнь – школа любви, или наоборот, страшное время темного, холодного отчуждения.

И вот Христос нам открывает путь, как научиться любви: каждый раз, как на пути любви я себя самому вспомнюсь, каждый раз, как я встану преградой между своим живым, истинным движением сердца и действием, я должен обернуться к себе и сказать: Отойди от меня, сатана (Мк. 8:33): ты помышляешь о земном, а не о небесном… Каждый раз, как, проявляя любовь, я буду требовать ответной любви, благодарности за благодеяния, я должен обратиться к Богу и сказать: Прости, Господи, я осквернил тайну Божественной любви… Каждый раз, когда в ответ на чужую ненависть, на клевету, на отвержение, на отчуждение я замкнусь и скажу: Этот человек мне чужой, он мне враг, – я должен знать, что для меня – не только во мне, но для меня самого – закрылась тайна любви, я вне Бога, я вне тайны человеческого братства, я не ученик Христов.

Вот путь; Христос не напрасно говорит, что путь в Царство Небесное – узкий, что врата узкие: очень узок этот путь, очень требовательна заповедь Христова, беспощадно требовательна, потому что она относится к области любви, а не закона. Закон определяет нам правила жизни, но он всегда где-то кончается, и за этим пределом мы от него свободны. Любовь же предела не знает; она требует нас до конца, всецело. Мы не можем только какой-то частью души согреться; если мы это допустим, мы потухнем, охладеем. Мы должны запылать всем нашим сердцем, и волей, и телом, и превратиться в купину неопалимую, в тот куст, который видел Моисей в пустыне, – который горел всем своим существом и не сгорал. Человеческая любовь, когда она не освящена Божественной тайной, поедает вещество, которым питается. Божественная любовь горит, превращает все в живое пламя, но не питается тем, что горит; в этой Божественной любви сгорает все, что не может жить вечно; остается чистое и светлое пламенение, которое превращает человека в Бога, как Ветхий Завет говорит, как Христос повторяет. Будем учиться ценой ожога любви, ценой отвержения от себя, ценой жертвы – будем учиться этой любви. И только тогда сможем мы сказать, что мы стали учениками Христа. Аминь.

Митрополит Сурожский Антоний

 

Упростите вашу жизнь

«Какие же счастливцы те, кто живут во дворцах и наслаждаются всеми благами», – говорят люди мира сего. Однако блаженны те, кому удалось упростить свою жизнь, освободить себя от удавки этого мирского усовершенствования – от множества удобств, равных множеству затруднений, и избавиться от страшной душевной тревоги нынешней эпохи. Если человек не упростит свою жизнь, то он будет мучиться. Тогда как упростив ее, он избавится и от этой душевной тревоги.

Как-то раз на Синае приезжий немец сказал одному очень смышленому мальчику-бедуину: «Ты есть умный ребенок и способный достигайт образование». – «Ну и что потом?» – спрашивает его тот. «Потом ты будешь инженер». – «А потом?» – «Потом открываль мастерскую по ремонт автомобилей». – «Потом?» – «Потом ее увеличишь». – «И что же потом?» – «Потом нанималь других мастеров – комелектовайт для большой рабочий персонал». – «Стало быть, что же, – говорит ему мальчуган, – сперва у меня будет одна головная боль, потом я добавлю к ней еще одну, а потом и еще? Не лучше ли как сейчас – иметь голову спокойной?» Головная боль, по большей части, происходит как раз от таких мыслей: «Сделаем одно, сделаем другое». А если бы мысли были духовными, то человек испытывал бы духовное утешение и не мучился бы головной болью.

Сейчас в беседах с мирскими людьми я тоже подчеркиваю значение простоты. Потому что в большей части того, что они делают, необходимости нет, и их снедает душевная тревога. Я говорю людям о безыскусности и аскетичности, я не перестаю взывать: «Упростите вашу жизнь, чтобы исчезла душевная тревога». И большинство разводов начинается как раз с этого. У людей много работы, им надо сделать столько всего, что идет кругом голова. Работают и отец, и мать, а дети остаются без призора. Усталость, нервы – даже малый пустяк приводит к большому скандалу, а затем автоматически следует развод. Люди доходят уже и до этого. Однако, упростив свою жизнь, они будут и полны сил, и радостны. Да, душевная тревога – это сущая погибель.

Как-то раз мне довелось оказаться в роскошнейшем доме. Во время беседы хозяева сказали мне: «Мы живем прямо-таки в раю, а ведь другие люди так нуждаются». – «Вы живете в аду», – ответил им я. – «Безумне, в сию нощь душу твою истяжут от тебе» (Лк. 12:20), – сказал Господь безумному богачу. Если бы Христос спросил меня: «Где тебе отвести место – в какой-нибудь темнице или же в доме, подобном этому», то я бы ответил: «В какой-нибудь мрачной темнице». Потому что темница пошла бы мне на пользу. Она напоминала бы мне о Христе, о святых мучениках, о подвижниках, скрывавшихся в «пропастех земных» (Евр. 11:38), она напоминала бы мне о монашеской жизни. Темница была бы немножко похожа и на мою келью, и я бы от этого радовался. А о чем напоминал бы мне ваш дом и какую пользу я получил бы от него? Поэтому темницы утешают меня много больше не только какого-нибудь мирского салона, но и прекрасно отделанной монашеской кельи. В тысячу раз лучше жить в тюрьме, чем в таком вот доме».

В другой раз я остановился в Афинах у своего друга, и он попросил меня встретиться с одним многодетным отцом, но только до рассвета, потому что в другое время тому было некогда. Пришел этот человек – радостный и непрестанно славословящий Бога. У него было много смирения и простоты, и он просил меня молиться о его семье. Этому брату было тридцать восемь лет, и он имел семерых детей. Дети, он с женой, плюс его родители – всего одиннадцать душ. Все они ютились в одной комнате. С присущей ему простотой он рассказывал: «Стоя-то мы помещаемся в комнате все, но вот когда ложимся спать, места не хватает – тесновато. Но сейчас, Слава Богу, сделали навес для кухни и стало полегче. Ведь у нас, отченька, есть и крыша над головой – другие-то вон и вовсе живут под открытым небом». Работал он гладильщиком в Пирее, а жил в Афинах и для того, чтобы быть на работе вовремя, выходил из дома затемно. От долгого стояния на ногах и сверхурочной работы у него образовалось варикозное расширение вен, причинявшее его ногам беспокойство. Но большая любовь к семье заставляла этого человека забывать о болячках и хворях.

Вдобавок он то и дело себя укорял, говорил, что у него нет любви, что он не делает подобающих христианину добрых дел, и не мог нахвалиться на свою жену за то, что она делает добрые дела, заботится не только о детях, но и о свекре со свекровью, обстирывает живущих по соседству стариков, прибирается у них в домах и даже «супчик им варит!» Лицо этого доброго семьянина светилось от Благодати Божией. Он имел в себе Христа и был исполнен радости. И комнатенка, в которой они ютились, тоже была исполнена райской радости. Те, кто не имеет в себе Христа, будут исполнены душевной тревоги. Они не поместятся и в одиннадцати комнатах даже вдвоем, тогда как здесь одиннадцать душ со Христом – поместились в одной.

«Неблагодарность и ненасытность – великое зло. Человек, порабощенный чем-то материальным, всегда порабощен волнением и душевной тревогой, потому что он то дрожит, боясь, как бы у него не отняли его богатство, то испытывает страх за свою жизнь. Как-то раз ко мне пришел один богач из Афин и сказал: «Отче, я потерял контакт со своими детьми. Я потерял своих детей». – «А сколько у тебя детей?» – спросил я. «Двое, – ответил он. – Вскормил их на птичьем молоке. Имели все, что хотели. Даже по машине им купил». Потом из беседы стало ясно, что у него была своя машина, у жены – своя и у каждого из детей – своя. «Чудак человек, – сказал я ему, – вместо того, чтобы решить свои проблемы, ты их только увеличил. Сейчас тебе нужен большой гараж для машин, за их ремонт надо платить вчетверо больше, не говоря уже о том, что и ты с женой, и твои дети в любой момент рискуете разбиться. А если бы ты упростил свою жизнь, то семья была бы сплоченной, один понимал бы другого, и всех этих проблем у тебя бы не было. Вина за то, что с вами происходит, лежит не на твоих детях, а на тебе самом. Это ты виноват в том, что не воспитал их по-другому». На одну семью – четыре автомобиля, гараж, свой механик и все прочее! Да неужели один не может поехать куда-то чуть пораньше, а другой – чуть попозже? Весь этот комфорт порождает трудности.

Старец Паисий Святогорец

 

18 октября — память святителей Петра, Алексия, Ионы, Филиппа и Ермогена, Московских и всея России чудотворцев

Святитель Петр, митрополит Московский, родился на Волыни от благочестивых родителей. В 12 лет поступил в монастырь. Будущий святитель успешно изучил книжные науки, много времени уделял внимательному изучению Священного Писания и обучился иконописанию. Иконы, написанные иноком Петром, раздавались братии и посещавшим монастырь христианам. Достигнув священства, он по благословению своего наставника удалился из монастыря и основал обитель в уединенном месте на берегу реки Рати — Новодворский монастырь. Здесь он так прославился подвигами благочестия, что сделался известным всей Волыни. В 1308 году Патриарх Константинопольский Афанасий возвел св. Петра на Русскую митрополию. Много трудностей испытал Первосвятитель в годы управления. В страдавшей под татарским игом Русской Земле он утверждал истинную веру, призывал враждовавших князей к миролюбию и единству.

В 1325 году свт. Петр по просьбе Иоанна Калиты перенес митрополичью кафедру из Владимира в Москву, что имело важное значение для всей Русской Земли. Свт. Петр пророчески предсказал освобождение от татарского ига и будущее возвышение Москвы как центра всей России. 21 декабря (3 января) 1326 года святитель отошел к Богу.

Святитель Алексий, митрополит Московский (в миру Елевферий), родился в 1292 году (по другим данным, 1304) в Москве в семье боярина Феодора Бяконта. Будущий святитель рано обнаружил склонность к духовной и монашеской жизни. Однажды, на двенадцатом году жизни отрок раскинул сети для ловли птиц и вдруг явственно услышал голос: «Алексий! Что напрасно трудишься? Ты будешь ловить людей». С этого дня он стал уединяться, часто посещать церковь, и в 15 лет решился стать иноком. В 1320 г. он вступил в Московский Богоявленский монастырь, где принял постриг.

Несколько лет спустя митрополит Феогност повелел Алексию оставить монастырь и заведовать судебными делами Церкви. Эту должность святой исполнял 12 лет со званием митрополичьего наместника. В конце 1350 г. владыка Феогност посвятил Алексия в епископа Владимирского, а по смерти митрополита он стал в 1354 г. его преемником.

Им были устроены три монастыря в Москве (Чудов, Спасский Андроников, Алексеевский) и восстановлены две древние обители во Владимире и Нижнем Новгороде. Когда скончался великий князь Иоанн Иоаннович, св. Алексий взял под свою опеку его малолетнего сына Димитрия (будущий св. Димитрий Донской). Скончался св. Алексий в глубокой старости, 12/25 февраля 1378 г., и погребен в Чудовом монастыре. Его мощи были обретены через 50 лет чудесным образом и хранятся в Богоявленском Патриаршем соборе.

Святитель Иона, митрополит Московский, родился в городе Галиче в благочестивой христианской семье. В 12 лет юноша принял постриг в одном из галичских монастырей, откуда перешел в московский Симонов монастырь, где много лет исполнял различные послушания. В 1431 г. за добродетельную жизнь и твердое знание учения Церкви святой Иона был поставлен во епископа Рязанского и Муромского и положил немало трудов, обращая ко Христу племена мещеры, мордвы и муромы, проживавшие в его епархии.

В 1432 г. он был избран в митрополиты всея Руси. За свою святую жизнь получил от Бога дар прозорливости и чудотворений. Получив извещение о своей кончине, мирно почил 31 марта (13 апреля) 1461 г. При гробе святителя стали совершаться многочисленные исцеления. Его нетленные мощи были обретены 27 мая (9 июня) 1472 г. и положены в Успенском соборе Кремля.

Святитель Филипп, Митрополит Московский, в миру Феодор, родился в 1507 году и происходил из знатного боярского рода Колычевых, занимавших видное место в Боярской думе. Мать его, овдовев, стала монахиней и основала в Москве Варсонофьевский монастырь. Будущий святитель Филипп жил сначала при дворе государя, но в 1537 году после участия в мятеже удельного князя Андрея Старицкого бежал в Соловецкий монастырь, где принял монашество. В 1548 году стал игуменом и среди духовенства выделялся суровым, непреклонным характером.

Стремясь опереться на церковный авторитет, в 1565 году Иван Грозный предложил ему занять пост Митрополита. Филипп соглашался при условии отмены царем опричнины. Иван Грозный сумел уговорить Филиппа, чтобы тот не вмешивался в государственные дела, но зато получил право «советования» с государем, включавшее возможность «печалования» за опальных.

Перед Великим постом 1568г. царь в черной одежде опричника пришел к литургии в Успенский собор и просил митрополита Филиппа благословить его. Тот отказался, осудив самозванное иночество Грозного.

Митрополит был заточен в Богоявленский монастырь, а потом свезен в Тверской Отрочь монастырь. Здесь, по приказу Ивана Грозного, 23 декабря 1569 года он был задушен главой опричников Малютой Скуратовым. После мученической кончины святителя Филиппа тело его было погребено в Отроче монастыре, в Твери.

Священномученик Ермоген, Патриарх Московский и всея Руси, происходил из донских казаков. Он был вначале священником в городе Казани при гостинодворской церкви во имя святителя Николая. Вскоре он принял монашество и с 1582 года был архимандритом Спасо-Преображенского монастыря в Казани. 13 мая 1589 года хиротонисан во епископа и стал первым Казанским митрополитом.

Во время служения будущего Патриарха в Казани совершилось явление и обретение чудотворной Казанской иконы Божией Матери в 1579 году.

За выдающиеся архипастырские труды митрополита Ермогена избрали на первосвятительскую кафедру, а 3 июля 1606 года он был возведен Собором святителей на Патриарший престол в Московском Успенском соборе.

Деятельность Патриарха Ермогена совпала с трудным для Русского государства периодом — нашествием самозванца Лжедмитрия и польского короля Сигизмунда III. Во время смуты Грамоты, рассылавшиеся Патриархом Ермогеном по городам и селам, возбуждали русский народ к освобождению Москвы от врагов и избранию законного русского царя. Москвичи подняли восстание, в ответ на которое поляки подожгли город, а сами укрылись в Кремле. Совместно с русскими изменниками они насильно свели святого Патриарха Ермогена с Патриаршего престола и заключили в Чудовом монастыре под стражу.

Русское ополчение подошло к Москве и начало осаду Кремля, продолжавшуюся несколько месяцев. Более девяти месяцев томился он в тяжком заточении и 17 февраля (2 марта) 1612 года скончался мученической смертью от голода.

Празднуя память святителей в один день, Церковь воздает каждому из них равную честь, как небесным покровителям города Москвы и молитвенникам за наше Отечество.