О призвании (Мф., 9 зач., IV, 18–23)

Проходя же близ моря Галилейского, Он увидел двух братьев: Симона, называемого Петром, и Андрея, брата его, закидывающих сети в море, ибо они были рыболовы, и говорит им: идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков.

 И они тотчас, оставив сети, последовали за Ним.

Оттуда, идя далее, увидел Он других двух братьев, Иакова Зеведеева и Иоанна, брата его, в лодке с Зеведеем, отцом их, починивающих сети свои, и призвал их.

И они тотчас, оставив лодку и отца своего, последовали за Ним.

И ходил Иисус по всей Галилее, уча в синагогах их и проповедуя Евангелие Царствия, и исцеляя всякую болезнь и всякую немощь в людях.

Сегодня в Евангелии мы слышали о решимости, с которой последовали за Господом апостолы Петр, Андрей, Иаков и Иоанн. Как говорит Евангелие: они тотчас как Господь позвал их, оставив все, последовали (пошли) за Господом.

Все мы знаем, что сердцем нужно принадлежать исключительно Господу и все, малое и великое, обращать на угождение Ему единому, но, когда приходится приступить к делу, к жизни по заповедям Божиим нашей решимости порой не хватает для их исполнения, она ослабевает и дело остается не выполненным.

Решимость, готовность делать все, что потребуется для спасения, для исполнения дела, заповедей, в которых осознается воля Божия, – есть, по словам святых, настоящая деятельная сила во спасение.

Отличительной чертой жизни вне Бога, по словам святителя Феофана Затворника, не всегда является явная порочность. Такая жизнь отличается именно отсутствием этой воодушевленной, самоотверженной ревности, решимости о богоугождении, с решительным отвращением от всего греховного. Ей свойственно то, что у людей добрые порядки жизни не составляют главного предмета забот и трудов, что они, заботливые о многом другом, оказываются совершенно равнодушны к своему спасению, не чувствуют, в какой опасности находятся, не радеют о доброй жизни и проводят жизнь холодную к вере, хотя иногда внешне исправную и безукоризненную. Стремление к Богу, в исполнении Его заповедей порой стоит у нас не на первом месте, не есть главное наше дело, а как бы некий придаток. Дело же у нас – угождение себе, угождение людям и мирским обычаям.

Достижение этой решимости жить в Боге и с Богом, сходно с тем, как когда мы решаемся на какое-либо дело. Обыкновенно после того, как появится мысль что-либо сделать, мы склоняемся на эту мысль желанием, удаляем препятствия и решаемся. То же и в решимости на христианскую жизнь, надо: склониться желанием на нее, удалить препятствие внутри образованию решимости и решиться исполнить. Иногда приходит добрая мысль переменить жизнь, которая есть только помышление, хотя более или менее живое: «Не оставить ли грех», или: «Надо оставить».

И тогда нам следует стать самим в себе пред лицом Бога, воспроизвести живее все, чего хочет Бог, и, сознав неотложность этого для нашего спасения, положить в сердце своем решимость: «с этого времени начну принадлежать Господу всем сердцем и работать Ему одному всеми своими силами». Сознали, что нет жизни, кроме жизни в Господе, и переменили свою неподобную жизнь. Тогда наша решимость соединится с призванием Божиим. Решились самым делом достигнуть этого и затем, привели эту решимость в исполнение, удалив сердце свое от всего склоняющего его к греху и все его предав Богу.

Человек порой порывается желанием достигнуть этого. Порыв хотя и означает, что душа умеет избирать лучшее, но не выражает всего, что в этом случае требуется. Можно рвануться и стать – из порыва ничего и не выйдет. Нет, не порыв один здесь нужен, а здравое рассмотрение дела и образование решимости, твердой и неуклонной, при сознании всех трудов, препятствий, неприятностей, которые ожидают впереди, с мужественным воодушевлением стоять против них, до положения жизни.

Святитель Феофан писал: кого ни спроси «Хочешь в рай, в Царство Небесное?» – духом ответит: «Хочу, хочу». Но скажи ему потом: «Ну, так то и то делай», – и руки опустились. В рай хочется, а потрудиться ради того не всегда достает желания и решимости.

Поэтому необходимо не только возжелать, но и иметь твердую решимость непременно достигнуть желаемого и начать самим делом труды по этому исполнению желаемого.

Не всякий приступает к делу перемены жизни на лучшее. Много бывает дел, которые задумываем, но чтобы исполнить их не находим решимости. Подумаем-подумаем, и забываем. Много желаний остается неисполненными от недостатка решимости и сил к их исполнению. Чтобы желание исполнилось, нужно возвести его в решимость, необходимо, чтобы душа так в себе сказала: «Во что бы то ни стало, достану такую-то вещь или сделаю такое-то дело».

Когда это слово произнесется в душе, то вслед за ним приходит размышление, как привести в дело то, что решено: обдумывание средств, нахождение благоприятных обстоятельств времени и места, предположение относительно могущих встретиться препятствий и определение мер к их устранению, и возможное обозрение всего хода дела с начала до конца. Когда все это сложится, определится в душе, она является вполне готовой на дело.

В этом-то труде над собою при помощи благодати и произнесется наконец в нашем сердце одному Богу и нам самим слышное слово: «Надо же наконец; итак, сейчас начну». Видимо, что это есть заключение; но по каким законам и из каких положений оно для каждого человека выводится, никакая наука определить не может. Все предметы рассуждений предыдущих могут быть ясны и понятны, а заключения того может и не быть. Бывает даже так, что иной человек все те предметы так сильно излагает в слове, что от действия их десятки и сотни доходят до того заключения, а у самого этого человека оно не произносится в сердце. «И того никто не может сказать, кто тут действующий – благодать или свобода, поскольку бывает, что благодатное действие проходит словно бы впустую, напрасно и все усилия свободы остаются бесплодными».

Когда решимость утвердилась и все готово к совершению действия, остается еще самое важное, – начать делать и продолжать с постоянством, терпением и соответственным старанием, пока дойдет до конца.

Сделай только первый шаг, а там уже сама обстановка, в которую вступит начавший дело, начнет его подталкивать – делать и делать в установленном порядке.

Потому важно, чтобы желание, с которым человек стремится на дело Божие, довести сначала до решимости, обдуманной, крепкой, разумной и, главное, безвозвратной, а затем приступить и к делу.

Но вот, наконец, склонился человек на сторону добра, готов вступить на этот святой путь, готов ходить в добрых делах богоугождения; но в это мгновение вся бездна зла, скрывавшаяся в сердце, поднимается, как прах, и стремится опять покрыть всю его душу. Все немощи поднимают тревогу – сильную и смутительную. Помысл за помыслом, движение за движением поражают бедного человека и влекут назад, нападая без всякого порядка, со всех сторон охватывают душу и в своем волнении стремятся потопить ее. Все доброе у человека держится как бы на волоске и сам он поминутно готов оторваться от того, чем держится, и снова погрузиться в ту же среду, из которой пожелал выйти. Одно спасает его – та радость, утешение, покой, которые он удостоился вкусить в момент, когда произнес в сердце: «Итак, сейчас начну».

Когда человек готов сделать движение из области греха на сторону добра, поднимается всё множество помышлений, смущающих, ужасающих, пресекающих:

– «Что это за жизнь? Впереди видится один труд, тяготы, скорби, лишения, которым конца не видно; иди, как среди терний по колючкам голыми ногами, – поминутные уязвления!»

– «И ту вещь оставь, и другую, и то перестань делать, и другое – словом, все, в чем душа находила вкус, а занимайся только духовным! Это отвлеченно, сухо, непитательно, безжизненно», – потому как не имеет человек вкуса к невидимому и духовному, а все чувственное, окружающее, земное так известно и так многократно испытано.

– «Что скажут? Сочтут странным и избегать станут; между тем, надо порвать и ту, и ту связь, – как же быть после? А вот с этой стороны и вражды еще жди». Живет обычно человек этою ненарушимостью заведенного вокруг порядка или установившихся отношений, оттого робеет изменить, разрушить их и для поддержания их готов бывает скорее покривить душою, нежели чем сделать что-то кому-либо вопреки, не уважить, войти в неприятности.

– «Будущее, конечно, будет – кто против этого спорит, – но ведь далеко еще, а тут-то как прожить? Живали же другие… Земное мы знаем, а там что? Это – в руках, а то – где оно?»

Да, когда человек приступит работать Господу, все это и станет одолевать его. И ничего, если бы это были легкие какие-нибудь помышления, а то нет: они проходят до глубины души, поражают и влекут на свою сторону так, как если бы кто зацепил крючком за живое тело и тянул к себе. Что тут делать человеку?

Поставить против этого твердую решимость. Эта твердая, крепкая безвозвратная решимость жить с Богом и в Боге, при сознании всех трудов, препятствий, неприятностей, которые ожидают впереди, с мужественным воодушевлением стоять против них, до положения жизни – есть, по словам святых, настоящая деятельная сила во спасение, которая подобна «камню, не колеблемому волнами (испытаний), а их разбивающему».

Дорогие братья и сестры, читая Евангелие, видя решимость, с которой следовали за Господом святые апостолы Петр, Андрей, Иаков и Иоанн в течение всей своей жизни, будем молиться об укреплении и нашей решимости исполнения Божиих заповедей, решимости простить другого человека, решимости позаботиться о человеке, решимости смиренно и мужественно следовать за Господом. Аминь.

Иеромонах Иоанн (Лудищев)

 

Что такое праведность в миру?

Ко Дню всех русских святых

Было время, когда живописцы интересовались только возвышенными сюжетами. Например батальными сценами. Дым, кони, люди, трупы, искаженные гримасы, массовый героизм и массовая гибель. Или портреты важных особ, лучше всего – венценосных. Гордые осанки. Носик ввверх, плечики расправлены. На лицах зачастую – смесь вырождения с остаточным величием. Или аллегорические изображения грехов и добродетелей. Например, как наряженная кривда спихивает с дороги скромную правду. Или античные зарисовки, благо мифология так богата, что тему для творчества даст и морализаторам, и любителям голой натуры, и эрудитам в области античности. Еще были натюрморты, кой-какие пейзажи (не всеми любимые, как жанр), да что-то еще. Но вот случился сдвиг в сознании. Живописцам вдруг стал интересен маленький человек. Вот продавщица фиалок, или девушка, собирающая виноград. Сколько в ней свежести и наивности! А вот веселый зеленщик (да хоть бы и молочник) на узкой улице старого городка. Вот ростовщик звенит монетой, на которой в свете свечи как будто угадываются капли крови. И так далее. Сюжетов бездна. И нельзя сказать, что раньше не было картежников, молочников, прачек, ростовщиков, старух, бранящихся с молодухами. Были они, просто искусству не было до них дела. Искусство занималось предметами возвышенными. И академики потом поднимали вой и гвалт, вполне законный и неизбежный, кстати. Они кричали, что пошло рисовать балерин, завязывающих пуанты, и рабочих, купающихся за городом. Мелко это – обращать внимание на едоков картофеля и любительниц абсента. Но дело было сделано. Не художниками, а всей эпохой. Эпоха повернулась лицом к сюжетам, до тех пор презираемым и оттого незаметным. Маленький человек в сознании эпохи стал большим, а большие умалились, окарикатурились.

Я говорю об этом потому, что мы обычно видим не то, что есть, а то, что готовы увидеть. Сказали деточке: «Смотри, деточка, это птичка», и деточка одну птичку только и видит. А там еще и облака есть, и ветер ветви раскачивает. Но ветер и облака будут замечены лишь когда на них укажут. Таковы законы мышления. И вот в преддверии праздника всех Святых в земле Русской просиявших я хочу сказать, что нам необходимо кое на что обратить внимание. Важное место во святых у нас занимают благоверные князья. Но их уже давно нет и скорее всего не будет. Это область истории и предания. Точно так же нет благоверных царей и благочестивых цариц. Вот нет и все. Не повод для преждевременной смерти, хотя жаль несказанно. Еще у нас есть много юродивых. В этих живых обличителях ложной религиозности Русь, видимо, нуждалась постоянно. Отсюда и множество. Самый яркий идеал Руси – иночество. Свет мирянам – инок, свет инокам – ангел. Аминь! Иноки и сегодня есть, хотя из-за общего плотоугодия, расслабления, отсутствия духовного руководства им нынче тяжелее всех. И подлинное монашество, как всегда – редкость. А вот мирской идеал святости у нас не выработан. Словно в миру и спастись нельзя, а только в черных одеждах, да за каменными стенами в три м етра толщиной. А ведь миряне в школах преподают, пожары тушат, больных лечат, книжки пишут и печатают, дома строят, церковными хорами управляют, храмы расписывают. Продолжать можно долго. Таким образом на повестку дня выходит любопытная задача. Нужно сформулировать для христианского общества, что такое праведность в миру, каковы обязанности мирянина в повседневной жизни, без порыва с миром и ухода в обитель. Нам будет трудно жить, если мы этого не сделаем.

Например, нужно сформулировать идеал мужа и отца. Не только ведь мужчина-монах или мужчина-полководец святы и подражания достойны. А смиренный и двужильный работяга, не пропивающий зарплату, воспитывающий детей да еще и молящийся Богу перед сном разве не свят? А далеко ли многодетная мать ушла от мученицы? Ну ладно, не от мученицы, так хоть от игумении небольшой обители? Как по мне, то еще вопрос – кому тяжелее? Учитель – чем не святая профессия? А доктор в идеале разве не ангел? Умен, добр и вовремя приходит на помощь. Знаю, слишком хорошо знаю, что можно заурчать, заныть, зашипеть в ответ про власти, да про законы, да про нехватку денег. Но власть, законы и деньги именно таковы и не инаковы, что мы все на деньги научились сводить, а смысловые стержни из жизни вынули. Вот у нас при такой дьявольской калькуляции вселенная и рассыпается на составные. Нужно сказать человеку. где он Богу служит, а где он – бытовой сатанист. Нужно объяснить человеку, как к святости стремиться, не меняя прописки, и не меняя пиджак на рясу. Нужно найти и показать человеку живые примеры подлинного и современного христианства. А то мы все вычитываем из старых книг на трудном языке ну очень далекие примеры. А он, человек-современник, никак в толк не возьмет, как эти примеры к себе самому приложить, и как на них жизнь построить.

Гораздо больше на Руси было незнаемых святых, нежели узнанных и канонизированных. Это тоже нужно помнить И когда мы сегодня видим, что повседневность с лубочной картинкой не совпадает, нужно менять фокус зрения – замечать невинность, жертвенность, бескорыстие и мужество в повседневности. Ведь не в одежках же, в конце концов, и не в длине бороды скрылось Православие. Оно в исполнении заповедей, в памяти Божией. Оно в молитве, котрую не задуть, в Литургии, которая служиться не перестанет. Одним словом, с праздником вас, возлюбленные. Вы же, святые Божии человеки, на наших землях для Рая воспитавшиеся, помолитесь Христу о даровании нам разума отличать главное от второстепенного, и умения извлекать великое из ничтожного. Тогда по слову Иеремии, будем, как Господни уста.

Протоиерей Андрей Ткачев