Неделя 2 Великого поста. Причастие Фаворского Света

Есть события, как бы несвоевременные, но святые. Так преподобный Серафим предсказывал, что при переносе его мощей Пасху будут праздновать летом. И действительно, принося мощи святого в Дивеево, не могли многотысячные толпы богомольцев сдержать в груди Пасхальные песнопения. Подобным образом сейчас, когда на дворе март, нам нужно мыслями перенестись в август, в число 19-е по новому стилю.

Задуматься о Преображении нас понуждает память святого Григория Паламы, чья память совершается во вторую неделю Четыредесятницы. Житие Григория может привлечь интерес самыми разными подробностями и событиями. Он, например, был избран на кафедру Фессалоников по прямому ходатайству покровителя города – великомученика Дмитрия. «Этого я беру в свой город архиепископом», - сказал Дмитрий святому Георгию, и будущий архиепископ был удостоен слышать разговор славных великомучеников в сонном видении. Григорий был представителем той части архиерейского чина, который стремится больше к келье и книгам, чем к славе и суете. Лишь за послушание и для пользы народа Божия, со скорбью такие люди берут на себя иго управления паствой и ответственность за многих. Архиерейство было крестом тем более тяжелым, что епископов, как и басилевсов, нередко низлагали, изгоняли, заточали в ссылки и тюрьмы. Григорию же пришлось год провести в плену у турецких пиратов, где он проповедовал им Евангелие и где пришел к выводу, что греки должны незамедлительно (!) начать обращение турок в христианство. Но все эти, и многие другие священные факты священной биографии отходят на второй план, когда мы знакомимся с главным делом Григориевой жизни – учением об обожении человека и о Фаворском свете.

Вопрос этот никто не готовил специально и возник он, как бы, сам собой, постепенно обозначая подлинную пропасть между разными целями жизни внутри христианства и разными типами благочестия. Точкой приложения усилий и тем щитом, о которые ломались копья, стал праздник Преображения. Что произошло на Фаворе? Что видели апостолы, и зачем они видели то, что видели? Противники Григория говорили, что свет, виденный апостолами, есть свет особый, просвещающий, но сотворенный, подобно животворному для всей природы солнечному свету.

Григорий же, выражая отныне Православное учение, и в слова облекая прежде накопленный, но не зафиксированный опыт, говорил о нетварном свете Божества. Фаворский свет не сотворен, говорил он, и это есть свет Самого Бога и благодать Его, явленная настолько, чтобы причащающимся этого света людям не умереть, но освятиться. Не столько Христос преобразился, говорит Церковь, сколько Христос преобразил зрение и чувства учеников, чтобы те могли видеть Христа, каков Он есть. И это созерцание есть предвкушение будущего Царства, о котором сказано: «слава Божия осветила его (Иерусалим Небесный) и светильник его – Агнец» (Откр.21:23) Именно поэтому сказано перед Преображением, что «есть некоторые, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие» (Лук. 9:27). Не что иное, как зрение Царства Божия в доступном для земной природы зачатке, видели на Фаворе апостолы. И потому явились там Христу Моисей – от преисподних, и Илия – от небесных, чтобы Закон и Пророки поклонились Слову, ставшему плотью и эту плоть обожившему.

Праздник Преображения по смыслу и значению далеко выходит за пределы одного из праздников, но придает всей жизни смысл и сообщает цель. Цель – обожение. Петр говорит, что: «Дарованы нам великие и драгоценные обетования, дабы вы через них соделалисьпричастниками Божеского естества» (2 Пет. 1:4) Иоанн говорит: «Возлюбленные! Мы теперь дети Божии; но еще не открылось, что будем. Знаем только, что когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть» (1 Ин. 3:2) И Петр, и Иоанн были с Ним на святой горе. Был еще и Иаков, брат Иоанна, он тоже сказал бы об этом, если бы не стал ранней жертвой Иродовой злобы.

Итак, увидим Его и будем подобны Ему, от самого созерцания изменяясь и питаясь благодатью, подобно тому, как Ангелы питаются ею ныне. Свести на нет этот праздник, вместо смыслообразующего значения придать ему характер частный, локальный, казалось бы, невозможно. Однако западная религиозная мысль именно так, не к месту скромно относится и к Преображению и к самой идее обожения. В Литургическом году католиков Преображение едва заметно, учение Григория считается ересью, и та пропасть в мировоззрениях, о корой мы говорили в начале, с течением времени стала почти непроходимой. Запад пошел по пути интеллектуализма. Оппонент Григория – Варлаам – говорил, что созерцание Бога есть мысленное восприятие Божества, но никакое не приобщение к вечному свету и нетварным энергиям. Из этой точки Восток и Запад разошлись разными путями.

Запад, доверяя уму и за рассудком оставляя главную ценность, философствовал, размышлял, ставил проблемы, пока не растерял саму веру и не заменил благодать силлогизмами. Мы же, находясь в длительном у Запада плену, все ошибки его впитали и воплотили. Критиковать Запад можно, только изживая болезни Запада из себя. Иначе критика будет самоубийственной. Наши семинаристы и академисты, иереи и архиереи столетиями не слышали и не говорили о том, о чем учил Григорий. При этом память его во вторую неделю Великого поста совершали исправно, что лишь подчеркивает чувство горечи. Исихазм и умная молитва, не найдя места в Академиях и семинариях, ютились в скромных обителях, но там-то продолжал жить апостольский опыт фаворских созерцаний. Это происходило часто без книг, как устная передача личного опыта. То есть, как подлинное Предание. Вот Иов Почаевский многие дни проводил на молитве в каменной пещере и монахи видели, как языки пламени, которое не жжет, вырывались временами из входа в эту природную келью. Всеми любимый Серафим, тот, чьи мощи перенесением своим однажды подарили Пасху среди лета, тоже был причастником Фаворского света. Эту благодать, как плод долгих молитв и умного в Боге молчания, он явил глазам Мотовилова, и мало кто из православных не слышал об этом. Словно в огне стоял на Литургии преподобный Сергий, огонь входил в Чашу при службе его и этим огнем он причащался. Так лучшие сыны Церкви нашей были практическими выразителями и исполнителями Православного учения, хотя мало кто из них мог бы теоретически это учение истолковать.

В заключение скажем, что раздел между Востоком и Западом в вопросе о спасении есть раздел между интеллектуализмом и человеческой праведностью с одной стороны, и подлинной святостью и начальным изменением падшей природы – с другой. Но обозначим некоторые опасные ловушки.

Во-первых, не все православные причастны в должной мере Божией благодати. Исповедание правого учения есть лишь указание правого пути. Но по пути нужно идти, а не просто указывать его. Поэтому хвалиться не надо. Во-вторых, западный путь размышляющего ума не есть путь абсолютного тупика. Свои открытия и свои полезные знания есть и там. Другое дело, что путь этот имеет конец и пределы, за которые выйти не в силах, и вот тут-то наступает время иных трудов и иных подвигов. Просто пренебрегать знанием, книгой, размышлением – грех. Григорий, выразивший самое возвышенное учение Церкви, был очень образованным человеком. Те науки, которым он отказывал в спасительности, были уважаемы им в должную степень и ему знакомы. Так, в юности он изучал Аристотеля и на одну из его лекций, читанных при дворе, раздались возгласы: «И сам Аристотель, если бы он был здесь, не преминул бы удостоить её похвалы». То есть не отрицанием внешних знаний, а указанием на их границы характерно Православие.

Посему, находясь на большом отдалении от собственно обожения, нуждаясь сначала в очищении, исправлении и научении, будем все-таки знать: конечная цель жизни человеческой есть благодатное преображение естества нашего и приобщение к жизни Божественной. На земле – частично и зачаточно, в вечности же – по иному, так, что и говорить об этом пока нельзя.

Протоиерей Андрей Ткачев

Проповедь на Евангельское чтение

Какое отношение имеет исцеление расслабленного к Великому Посту? Если никакого, то почему именно это чтение предлагает нам Церковь на второй седмице поста? А какое отношение имеет этот евангельский эпизод к святителю Григорию Паламе? Перед нами сочетание очень разных пластов церковной истории, в которой загадок больше, чем ответов. Но тем интереснее их искать. Итак, на этой седмице, именуемой в честь Григория Паламы, сквозь многовековую историю Православия вновь проступает древнее предание Церкви, адресованное оглашенным – людям, которые в предпасхальную четыредесятницу проходили школу оглашения. Готовясь к таинству крещения, они изучали истины веры и укреплялись в молитвах и посте. Именно к ним обращены те новозаветные чтения, что звучали в храмах задолго до четырнадцатого века, когда был прославлен святитель Григорий Палама. В это воскресение на литургии оглашенных мы услышим чтения из Послания к евреям и Евангелия от Марка. Развивая тему недоумения Нафанаила, поднятую в прошлое воскресение, эти тексты ставят перед нами отнюдь не аскетические, но именно богословские вопросы: а кто такой, собственно, Христос? В чем Его отличие от нас? Что дает Его ученикам, коими в меру своей любви призваны быть и мы, возможность видеть Небо отверстым? И в каких событиях это чудо о Небе было явлено им? Из Послания апостола Павла к евреям читается практически самое начало – о том, что Христос не просто посланник, пришедший в этот мир, не просто пророк, возвещающий некие истины, волю Божию нам открывающий, но – Сын Божий, Единосущный Отцу. По слову апостола Павла, мир сей, вся Вселенная закончат свой путь когда-то, изменят свой образ бытия, ко дню Суда небеса обветшают как ризы, совьются и погибнут, но Ты, Господи, Тот же, Ты не изменишься. Тот, кто призывает Нафанаила, когда-то сотворил этот мир, всех нас, само бытие. И поэтому Он вечен, а мир изменится. И поэтому, если перед нами не ангел, не вестник, а сам Сын Бо- жий, тем важнее нам прийти к Нему, потому что именно Ему Бог Отец покорил вселенную. Именно к Нему устремлены надежды всего творения. Именно в Нем – наше спасение. И после этого мы слышим евангельское чтение. Евангелист Марк повествует о том, как люди принесли ко Христу расслабленного, то есть человека, который не мог ходить, но увидели множество народа вокруг Христа в доме, где Он беседовал с людьми, исцелял их. И имея веру в Него, в то, что Он может исцелить, спасти расслабленного – видимо, родного, близкого им человека, может быть, их друга, – они раскрыли кровлю дома, разобрали крышу и спустили постель, на которой лежал расслабленный, прямо к ногам Христа. А Господь говорит расслабленному: «Прощаются тебе грехи твои», что вызывает ропот у иудеев: как Он может отпускать грехи? Только Бог может отпускать, Он богохульствует! На что Господь говорит: «Что легче сказать – “Прощаются тебе грехи твои” или “Встань, возьми постель свою и ходи”? Но чтобы мы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, Христос говорит расслабленному: “Тебе говорю, встань, возьми постель твою и иди в дом твой”. И тотчас встал расслабленный, взял свои вещи и прошел пред всеми, так что все изумлялись и прославляли Бога, говоря: “Никогда ничего такого мы не видали”». Иоанн Златоуст поясняет, что Христос здесь являет Свое Богосыновство, Свое Единосущие Отцу. И, даровав человеку телесное здравие, возможность ходить, дает ему нечто большее – внутреннюю свободу от греха. И как бы говорит иудеям: что легче – от греха дать свободу или телесное здравие? Но если телесное, внешнее дается, то дается и внутреннее. И вот для нас здесь очень важны два момента. Во-первых, вера людей, которые принесли расслабленного, и вера самого расслабленного. Иоанн Златоуст подчеркивает, что расслабленный желал, стремился ко Христу. Если бы он не хотел, если бы он сомневался, он бы, наверное, не дал опускать через крышу его постель на веревках к ногам Христа. И самое главное – совершенно необычное, неожиданное, новое измерение реальности. Оказывается, этот шлейф ошибок, шлейф грехов, какой-то лжи, каких-то неправд – вот эту липкую паутину внутреннего зла можно оборвать, к Богу развернувшись, и получить свободу. Эту свободу дает Христос. И поэтому те, кого Церковь оглашала, те, кто за всю свою жизнь смертельно устал от своих ошибок, кто сам себе хуже горькой редьки надоел, вдруг понимали, что они могут не только телесное получить исцеление во Христе, в церковных Таинствах, в церковной жизни, но самое главное – внутреннее освобождение от рабства диаволу, от себя самих. От той тесноты, от той скуки, в которой ты пребываешь в дохристианский период своей жизни, потому что грех – самое страшное, что делает жизнь скучной и невыносимой. И вот в этом новизна Евангелия: Христос не просто обещает когда-то в будущем отверстые небеса, новое измерение, новое качество бытия, но Сам является путем к этому распахнутому Небу. И каждый может на этот Путь ступить. Именно эту весть Церковь пытается до всех нас донести на литургии оглашенных, совершаемой в воскресение Григория Паламы. И если говорить об оглашающей миссии Церкви, то уже значительно позднее, в поздней Византии Григорий Палама формулирует учение о том, что мы в Боге различаем непостижимую, непознаваемую сущность, природу Божественную и Его энергии – действия, в которых мы можем Бога познать. Именно этим действием Божественных энергий, Божественной славы мы можем изъяснить исцеление физических недугов, немощей расслабленного, больного человека. И, самое главное, исцеление его сердца, его души от греха. И каждому из нас открыта возможность навстречу Христу, навстречу Его славе сделать свой шаг. Если мы уже крещены – в Таинстве Исповеди, чтобы обновить крещальные обеты. Если же мы пока еще не крещены, то в Таинстве Крещения, чтобы эти обеты дать и сделать свой внутренний шаг навстречу Христу и той радости, которой никто не отымет у нас.

Иеромонах Димитрий (Першин)