ВОЙНА С РАВНОДУШИЕМ
Урючных почек легеон набух.
Полк одуванчиков расположился в яме.
Развёртывает свой радар лопух.
Удар готовят вербы с тополями.
Трава несёт зелёные мечи.
Подснежники закончили разведку…
Воюй, весна. Как взрывом, размечи
моей тоски ржавеющую клетку.
С апреля обостряется война,
чтоб красотою вывести из ада
задавленные ложью племена
в свечение пасхального парада.
Я, побеждённый кроткой чистотой,
цветочной радостью и тишиною синей,
вдруг становлюсь наивною блажнёй,
растяпой благостным, улыбчивым разиней.
Причина моих маленьких шажков
от суеты до вечного чертога –
поддержка ландышей, защита облаков,
ограда солнца, ящерок подмога.
ПЕРЕКРАСКА
Мы перекрасили наш неказистый храм.
На жёлтых стенах солнышку играться.
Приставка «пере» добавляет нам
весеннее желанье поменяться.
Уже мечтается про некий переезд,
про перемен шумящие потоки.
Опять сознанье книжек переест,
где в переплёт затягивают строки.
Мерещется высокий перевал,
для перехода крайне неудобный.
Здесь неземное я переживал,
переродясь над далью бесподобной.
Предощущается великий передел
границ ума, пределов пограничных,
свершение невероятных дел,
нашествие событий необычных.
Перековать, перекроить перепахать!
Душа от перетрясок застремится
закляксанную жизнь переписать
понятным почерком на чистую страницу.
Нам черезмерность свойственна была,
пока жизнь городская не сдавила.
Теперь тепличные направили тела
в дела невнятные подточенные силы.
Но сделаем усерднейший рывок!
Привычные барьеры перескочим.
Мир переменится, когда увидит Бог,
что человек перемениться хочет.
23 марта 2018
ПОЖАР В КЕМЕРОВО
Минута молчанья промчится. Тогда
все вновь раскричатся на всех, как всегда.
Минута молчанья должна бы учить,
что нужно молиться, утешить, простить.
Но мир увлечётся исканьем вины
в строителях зданья, начальстве страны,
ошибках охраны, задержке машин,
коварных деяньях заморских вражин,
вреде развлечений, закрытье спортшкол,
грехах тех, кто в праздники в храм не пошёл.
А может не надо! Давайте молчать.
Зачем прежде шторма корабль качать.
Мы все виноваты в сожженье детей
потухшей и тухлою жизнью своей.
Ведь Бог допустил им отсюда уйти,
увидев что их ожидало в пути.
Напомним в огне потерявшим детей –
в соблазнах терять их намного страшней.
Пусть каждый в себе угашает пожар
нечистых желаний, компьютерных чар.
Не будем раздорами зло умножать.
Лишь ветер посеешь и бурь не сдержать.
Исправим ошибки все вместе, любя,
леченье страны начиная с себя.
Давайте молчаньем сгоревших почтим.
И после минуты ещё помолчим.
ТРАУР
В России траур. Чётко помню дни,
когда мои родные умирали –
на зеркалах, экранах простыни’,
на лицах отпечатаны печали.
Горит свеча. Недогорает боль.
Не слышно шуток. Запах корвалола.
Но хоть всю кровь свою прокорвалоль,
разлуки дрожь душа не поборола.
Детишкам не игралось, не спалось,
мерещились неведомые тени,
казалось навсегда оборвалось
движенье счастья, радости растенье.
Общались шёпотом. Захаживали в храм.
Цветы лежали, не неся веселья.
В шкафу пылились стопки телеграмм.
Обдумывалось слово «воскресенье».
Блины дымились, делалась кутья.
Другое всё не делалось, ломалось.
Исследовать загадки бытия
заплаканное сердце принималось.
Но после, когда траур проходил,
всё становилось снова несерьёзным.
А сердце требовало свечек и кадил,
смыванья эгоизма душем слёзным.
Хотелось жить почаще чище так –
с высокой скорбью, с мыслями о вечном,
не погружаясь в суетности мрак,
забыв о веке злобном и беспечном.
НЕОПРЕДЕЛЁННОСТЬ
По миру ходит неопределённость.
Сегодня задержалась у меня.
Недавно дел кипела раскалённость.
Теперь сижу в раздумьях у огня.
Ни то, ни сё в событиях, в погоде.
Движенье ни туда и ни сюда.
Ростки не показались в огороде.
Друзья поразъезжались кто куда.
По миру ходит неопределённость.
Сегодня задержалась у меня.
Недавно всё вводило в удивлённость.
Теперь сквозь всё маячит скукотня.
Ни там, ни сям я как-то оказался.
Про то, про сё болтается хоть с кем.
С тем развязался, к тем не привязался.
В мозгу то КВН, то ЭВМ.
По миру ходит неопределённость.
Сегодня задержалась у меня.
Советчиков мудрейших отдалённость
усилила в мышленье свойства пня.
«Ни да, ни нет» – мне совесть отвечает.
Гугл предлагает тысячи идей.
Но сердцевина сердца замечает,
что это не от Бога – от людей.
По миру ходит неопределённость.
Сегодня задержалась у меня.
Сомненья вызывают обозлённость,
сложившиеся планы затемня.
Ни друг, ни враг, ни рыба и ни мясо
звонит, распрашивает что-то ни о чём.
Наточены уже как бритва лясы.
Но слово не сумело стать врачом.
По миру ходит неопределённость.
Сегодня задержалась у меня.
Неопытность моя, моя зелёность
меня связали, радость отгоня.
Ни так, ни сяк я выхода не вижу.
Но выход есть. Такой-то иль иной.
Пройдя сквозь жижу, заработав грыжу
мы встретимся с заветною мечтой.
ПРОПОВЕДЬ ВЕРБ
В дом вербы принесли.
Добры они. Скромны.
Хоть никого не зли,
закрыв ворчбы краны’.
Хоть выключи экран,
напейся тишиной,
почувствовав обман
крикливости земной.
Хоть не болтай о том,
что разболтало всех,
подумав о святом,
сменив на мудрость смех.
Хоть поснимай со стен
весь пошлый эпатаж,
всё, выведшее в плен
ум недалёкий наш.
Хоть дома не кури,
хоть не звони туда,
где маты и пари,
и блудная беда.
Хоть не ложись в постель
не помолясь с душой,
чтоб в этот же апрель
начать войну с собой.
Хоть не таи обид
на близких и чужих,
припомнив гнусный вид
бесчестностей своих.
Хоть не съедай тортов,
не допивай коньяк…
Есть в вербах сила слов –
что мы живём не так.
1 апреля 2018 года
СТРАСТНАЯ НЕДЕЛЯ
Великие Страдания Христа
мы вспоминаем маленьким страданьем –
прилюдным полуискренним рыданьем,
трехдневным с ропотцой недоеданьем,
поездками в священные места.
А где-то у кого-то от чего-то
боль настоящая, безмерные труды,
полярный холод, раковая рвота,
детей потеря, возгоранье дзота,
беды присутствие, отсутвие воды,
издёвки в тюрьмах, драки меж родными,
приход отчаянья, перегоранье сил,
тупик стремлений, жительство с чужими,
ума лишенье, ночи над больными,
тоска бездомности, вскрывание могил.
Когда-то и моей страстной недели
начнутся огнедышащие дни
с кричаньем в сердце, истощеньем в теле,
напастью в действии, кровавостью на деле,
предательством испуганной родни.
Мы говорим не думая: «Я в шоке»
Но настоящий проживая шок,
разговоришься о распятом Боге,
изменишь направление дороги,
забудешь осудительный смешок.
НА ДЕНЬ ПАМЯТИ СВЯТИТЕЛЯ ИОАННА ЗЛАТОУСТА
Уста совсем не то, что рот.
Они – реки великой устье.
Река течёт. Река поёт.
Веселье растворяет с грустью.
Истоки у любви берёт.
Рот у животных. Рот не сыт.
Рот источает маты, рвоту.
Уст колокол благовестит.
Плуг уст впрягается в работу.
Меч уст без устали разит.
Рот затыкают: громкий рот,
котлета, кляп, деньжища, пуля.
Уст пламенный водоворот
живёт, хотя уста сомкнули.
Живит столетья, совесть жжёт.
Уста у старца Бог хранит
от человеческого слова.
Незримо Дух в нём говорит.
Но наши своеволье, злоба
свет не приемлют. Он молчит.
Уста, уставшие в бою,
уста, творившие уставы,
перекроили жизнь мою,
скрепили хрупкие суставы,
хранили стопы на краю.
Особенно же, Златоуст
мне желторотику помощник,
когда надежды короб пуст,
когда начитанный безбожник
колеблет мозга ломкий куст.
09.02.2015
О СТРАШНОМ СУДЕ
Есть Страшный Суд. Пока что в описанье.
Потом как есть. Покажут – кто что есть.
Пытаясь книгу совести прочесть,
я пышное в пороках увязанье,
описываю молодёжным – «жесть».
Как много страшного разбросано повсюду.
Мы им осуждены. Наш приговор –
бояться снов предупредивших – «к худу».
Бояться уронить лицо, посуду.
Бояться – что проникнет рак иль вор.
Бояться будушего, трепетать о прошлом,
от настоящего в испуге убегать.
Бояться стать убийцей в ненарошном.
Допустим, в столкновении дорожном.
Бояться жить. Бояться умирать.
Бояться высоты. Глубин бояться.
Бояться темноты, волков, мышей.
Измен страшиться. Войнам ужасаться.
Грозой шокироваться. Шорохов пугаться.
Переживать от ложных новостей.
Мы – бездна страха, море опасенья.
Мы – тварь дрожащая. Но так и надо нам.
Страх побуждает к поиску спасенья.
Оберегает нас от вознесенья
носов стремящихся к вседневным похвалам.
Но есть высокий страх. Он чуден, светел, тонок.
Страх – оскорбить доверие Творца.
Страх сердца чуткого, а не больных печёнок.
Боязнь, что ты – обласканный ребёнок,
убьёшь поступком доброго отца.
Страшнейшее из Страшного Суда –
остаться без любимых навсегда.
МАСЛЕНИЦА
Божественность, врачуй убожество!
Неужто – всё моё художество
– вложить варенья, влить вина
в сметану на «холсте» блина,
рисуя неприступность скал,
волны неукротимой вал,
непроходимые вершины,
неудержимые лавины,
необозримые просторы,
непрекращаемые горы,
задумчиво смотря в экран,
где расстилается капкан,
а в продолжение игры,
в маслёнку намешав икры
трёх видов, налепить «мозаик»,
чтоб оценил сосед-прозаик –
как необычен, чуден, крут
пять порций дожевавший шут?
Вперёд, диванные войска…
Какая горечь и тоска!
Ведь пищу знал иную я
вдали от теплого жилья,
вдали от сытного стола,
где пахлава и похвала.
Там вместо чая – родники.
Там вместо фильма – ледники.
Там не болтают о пустом.
Там смерть робеет пред Крестом.
Святые мысли там текут.
Потоки бурные бегут.
Цвета меняет небосвод.
Цветов под ветром хоровод…
Ведь пищу знал иную я –
слова о смысле бытия,
рассказы о святых путях,
вещания о чудесах,
скучание о небесах,
благоговение молитв,
благоухание калив,
борьба с собою до крови,
стиранье сердца до любви,
беседа старцев, тишина…
И ни вина там, ни блина,
ни глупых шуток от беды,
что раб я дури и еды.